Страшный зверь

Незнанский Фридрих Евсеевич

Вошли двое молодых парней, обоим было лет под тридцать. В куртках и спортивных шароварах, коротко стриженые, рожи тупые. Первый небрежно отодвинул ее в сторону и прошел в комнату, а второй закрыл дверь и встал возле нее.

– Иди сюда! – крикнул первый. – А ты уйди! – махнул он рукой матери, выглянувшей из кухни. – Ну, я кому приказал, старая б…? – Он толкнул женщину на кухню и рывком закрыл дверь. – Где ты прячешь документы своего покойника?

Валя неожиданно для себя обрела спокойствие.

– Ничего я не прячу. Следователь Турецкий нашел

какие-то документы в гараже и увез с собой. А какие они и о чем, я не знаю.

– А чего он тут, у тебя делал? Он что, твой…? – парень грязно выругался. – Тебя всю ночь…? – он захохотал. – Или не захотел? А может, это ты не дала? Так мы сейчас узнаем, почему он не захотел. Тебе понравится! А бабку твою пришьем, чтоб не воняла!

– Он – друг моего покойного мужа, которого вы застрелили, – почти теряя сознание, едва слышно проговорила Валя.

– Ну, положим, не застрелили, – осклабился парень, – он сам дуба дал в клинике. А где этот твой… документы держит?

– Да откуда же я могу знать? Меня и муж никогда в свою работу не посвящал. А Турецкий – тем более. Он хоронить мужа мне помогает. А если хотите знать, спросите у него.

– Есть номер его «трубы»? – он кивнул на мобильник, лежащий на столе. – Вызывай!

Валя взяла телефонную трубку и нажала на «единичку». Александр немедленно отозвался:

– Что случилось?

– Тут двое бандитов…

– Ну, ты! – рявкнул парень.

– Ты сам слышишь, – продолжила Валя.

– Как они попали? – едва сдерживая себя, сквозь зубы, в ярости процедил Турецкий.

– Позвонили, я открыла дверь…

– Но я же умолял вас! – проревел Александр.

– Поздно теперь, – отрешенно ответила Валя.

– Чего им надо от вас? – тяжелым голосом спросил Турецкий.

– Требуют какие-то документы. Угрожают изнасиловать, наверное, убьют…

– Значит, так, ничего не бойся, ни-че-го! А я уже еду. Передай ему трубку. И не бойся! – выкрикнул Александр.

– Ну? – парень взял трубку. – Где бумаги, следак? А то мы сейчас исполним то, что твоя… просит, сечешь?

– Слушай меня, – жестко начал Турецкий. – Я не знаю твоего «погоняла», и знать не хочу. Ты сейчас же позвонишь своему полковнику, или тому, кто вас послал, и скажешь, что я прилетел сюда для того, чтобы посадить Краева. А он должен знать, что слов на ветер я никогда не бросаю, и все свои дела всегда довожу до суда. Еще передай, что я готов с ним встретиться в любое время. И последнее. Если я в течение ближайших пяти минут застану вас в квартире, я лично перестреляю вас, как поганых собак! Я – профессионал, а не как вы – дешевки! Стрелки говенные! И если с женщин упадет хоть волос, я с вас шкуры сдеру и расстелю на набережной, чтоб прохожие ноги о них вытирали. А номерок с вашей «бехи» я уже «срисовал». Все, время пошло!

Турецкому нечего было уже терять, и он пошел «ва-банк». Что ж, не он, так, значит, другой возьмет Краева за яйца. В конце концов, он же не обещал Косте сажать полковника. А кто преступники, и так ясно. Успеть бы только… И он мчался,

толчками сердца подгоняя машину, которая скользила стертыми шинами по невысохшей еще мостовой. Только бы успеть!..

А парень швырнул трубку на стол и достал свой мобильник. Поглядев на женщину, хмыкнул и вышел в прихожую. Там и поговорил о чем-то с тем, кто их послал сюда. И вернулся в комнату. Достал из кармана бумажный сверток и швырнул на стол.

– Вот, приказано передать «бабки», а ты, как закопаешь своего, немедленно сматывайся отсюда, и чтоб больше не появлялась! И… «следака» забери отсюда! Усекла?

Валя подавленно молчала.

– Усекла, сучка? – грозно прикрикнул парень.

– Усекла… – покорно кивнула Валентина и опустила голову. Почувствовала, как трудно стало дышать, провела ладонью по мокрому лбу.

Ни слова больше не говоря, парень вышел в прихожую, и Валя услышала, как там оглушительно – так ей показалось – хлопнула дверь. И в квартире настала мертвая тишина.

Она упала на свой старый, любимый диван и зарыдала громко и отчаянно. Пружины под ее бьющимся в истерике телом скрипели, словно хотели успокоить, убедить, что смертельная опасность уже позади. Но она теперь боялась верить. Даже прибежавшая мама с закутанной мокрым полотенцем головой, не могла, как ни старалась, ее успокоить…

Раздалось несколько резких, нервных звонков в дверь, Ксения Александровна, тоже не спрашивая, открыла дверь. Она едва не упала на пол от напора ворвавшегося Турецкого. Он замер на миг, услышал глухие рыданья и белыми от бессильной ярости глазами впился в лицо матери:

– Что?!

– Испугалась, – сразу поняла смысл вопроса Ксения Александровна. – Реакция такая, Сашенька…

– Вас не тронули? – с трудом переводя дыхание, спросил он.

– Нет, нет, голубчик…

Турецкий, не снимая куртки, прошел в гостиную, остановился в дверях и кинулся на колени перед лежащей ничком на диване, все еще вздрагивающей Валей.

– Успокойся, моя хорошая, – ласково забормотал он. – Все обошлось, правда? Успокойся и подробно расскажи мне, чего они от тебя хотели. Это очень важно. А насчет угроз ты плюнь и забудь, они бы вас и пальцем не тронули, им я нужен, а не ты или твоя мама. Это они себе цену набивали.

– Документы нужны, – нервно всхлипывая, Валя оторвалась от дивана и села. – Сашенька, любимый, я так испугалась! – она упала головой на его плечо и снова заплакала, но тише, почти молча, только слезы лились, не переставая, а она не вытирала их. – Я знаю, я виновата… Я за маму боялась… Прости меня, Сашенька!..

– Ничего страшного не произошло, я тебе повторяю, успокойся и иди в ванную. Ты очень красивая с размытыми своими ресничками, – он засмеялся, почувствовав, наконец, облегчение. – Ну, все в порядке, дай-ка, моя храбрая трусиха, я тебя в носик поцелую… – Он погладил ее колени, сжал их ладонями с откровенной, но сдержанной страстью и добавил шепотом: – А знаешь, я очень понимаю этих мерзавцев. Такую красоту невозможно не заметить…