Страсть и приличия. Благородные сердца: Книга один
Шрифт:
– Конечно, мисс Ханна. – Женщина поспешила к двери, явно встревоженная видом мужчины, которого все помнили долговязым, но здоровым парнем. Сейчас он находился в очень жалком состоянии. – Я попрошу мистера Дженкинса прислать своего младшего сына, чтобы он помог нам. Их семья будет рада небольшому дополнительному заработку.
– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Ханна, немного обеспокоенная, кто заплатит сыну мельника, если виконт умрет. Скудное пособие смотрителя едва покрывало расходы пожилой пары, и у Ханны не было денег, чтобы что-то обещать.
– Я поставлю вариться бульон, – добавила
Ханна благодарно улыбнулась, а потом вернула внимание своему пациенту. Ее живот скрутило тугим узлом, когда она подумала о том, что собирается делать. Несмотря на то, что девушка заверяла отца, будто справится с уходом за вернувшимся господином, сейчас она испытывала серьезное смущение от необходимости раздевать и мыть его. Что еще хуже – виконт пришел в себя, когда она и мистер Поттс попытались снять шинель и жакет с его тела.
– Что, черт возьми, ты делаешь? – встревоженный, он сел в кровати и с пугающей легкостью оттолкнул Ханну и ее тщедушного помощника в сторону.
– Мы раздеваем вас, чтобы оценить степень тяжести ваших ран, – ответила Ханна, поднимаясь с пола и приближаясь к виконту.
– Мои травмы смертельны. Вы можете позволить человеку спокойно умереть?
– Возможно, вы правы, милорд, – произнесла она сочувствующим тоном, несмотря на удар, который только что получила. – Но давайте, по крайней мере, сделаем вашу смерть более комфортной для вас.
Одарив ее хмурым взглядом, он кивнул, и Ханна продолжила снимать с него шинель, жакет и бриджи, делая все возможное, чтобы игнорировать его наполненное проклятиями бормотание. Она не чувствовала раскаяния, разрывая дырявую, покрытую пятнами рубашку, но когда дело было сделано, ее дыхание остановилось.
Лорд Блекторн стал настоящим мужчиной. На его мускулистом торсе виднелись светлые волосы, которые образовывая перевернутый треугольник посередине, спускались по животу вниз и скрывались за поясом нижнего белья. Подняв взгляд на лицо, Ханна с облегчением заметила, что глаза виконта закрыты, его длинные темные ресницы выделялись на пепельных щеках. Быть пойманной за любованием телом мужчины было бы, мягко говоря, унизительно.
Понимая, что должна быть более серьезной, Ханна принялась разглядывать травмы, испытывая при этом страх, который заставлял ее сердце бешено колотиться. Ужасная, едва залеченная рана на бедре объясняла хромоту, многочисленные застарелые шрамы портили его длинные, в остальном хорошо сложенные конечности и торс. Особое беспокойство вызывало повреждение плеча и руки. Аккуратно развернув грязную повязку, она неосознанно отшатнулась при виде пахнущей, гноящейся раны.
– О боже, – прошептала она, и виконт медленно открыл глаза.
– Ты зря теряешь время, надо было просто оставить меня у могилы.
Ханна вздохнула.
– Да, полагаю, мы могли просто вырыть яму рядом с могилой вашего отца и столкнуть вас туда. Но мы не язычники, милорд, даже если не достойны вашего внимания.
Он нахмурил брови, а затем пожал плечами, отчего снова застонал. Совесть Ханны уколола ее; виконт не нес никакой ответственности за действия своих отцов и дедов, и неудивительно, что все эти годы он держался на расстоянии.
Глаза виконта снова закатились, и он потерял сознание. Это было нехорошим
Исчерпав все свои навыки ухода за больным, Ханна даже не стала скрывать облегчения, когда чуть позже в тот же день прибыла Грейс. Длинные черные волосы, светлая кожа и зеленые глаза придавали ей вид феи, что противоречило ее прилежной преданности своему ремеслу.
– Есть надежда? – шепотом на случай, если виконт очнется, спросила Ханна, пока ее подруга осматривала мужчину.
– В ране все еще есть осколки. Если бы полевые хирурги на самом деле ответственно выполняли свою работу, они бы провели полную очистку от осколков и ткани.
– Думаешь, они этого не делали?
Обе женщины переглянулись, увидев результат такой халатности и невежества. Некоторые хирурги даже специально вводили в рану инородное тело, чтобы способствовать образованию гноя, который, по их мнению, облегчал исцеление. Эту теорию Грейс категорически отвергала.
– Кость не сломана, – заметила она. – Но ампутация считалась бы неизбежной, учитывая тяжесть раны.
Ханна потянулась, чтобы вытереть лоб виконта влажной тряпкой.
– Должно быть, он отказался, глупец.
Грейс усмехнулась, роясь в сумке с медицинскими инструментами, которую она прятала у себя дома под полом. Задохнувшись, Ханна схватилась за руку подруги.
– Ты не можешь делать операцию. Он лорд. Королевский род. Ты знаешь, что случится, если тебя обнаружат.
Грейс отмахнулась и начала мыть инструменты в горячей воде, которую миссис Поттс принесла заранее.
– Это вряд ли можно назвать операцией. Я просто взгляну, проверю, смогу ли найти что-нибудь оставленное теми мясниками… и уберу омертвелую плоть, – добавила она, пожимая плечами.
– Если он умрет, в этом могут обвинить тебя.
– Если я ничего не сделаю, он точно умрет. А так есть хотя бы небольшой шанс, что он поправится.
Ханна неохотно кивнула и помогла поднять голову виконта, чтобы Грейс могла дать ему травяную настойку.
Вместе с развитием медицинской науки травничество и традиционное акушерство изжили себя. Кровопускание, промывание желудка, использование ртути и других подобных средств, по мнению Грейс, приносили больше вреда, чем пользы. Плохо обученные врачи, обычно младшие сыновья нетитулованного мелкого дворянства, игнорировали самые элементарные нормы чистоты и здравого смысла. Как говорила Грейс, такие хирурги были самыми настоящими возвеличенными цирюльниками, или «мясниками», она их прямо так и называла. Не всегда соглашаясь, Ханна боялась, что подруга рискует подвергнуться суровому осуждению только за выражение своих пренебрежительных мыслей, не говоря уж о действиях.