Страсть и скандал
Шрифт:
— Очень хорошая мысль. — Катриона наградила кузена теплой улыбкой. — Но думаю, что буду звать ее «Питхар». — Она гладила шею красавицы кобылы, загадочно улыбаясь, и от этой тихой улыбки на ее персиковых щеках играли ямочки.
— Пет-ар? — попыталась выговорить Алиса. — Что это значит?
Улыбка заиграла в уголке нежного рта Катрионы Роуэн.
— Это значит, что она мне очень дорога.
Но Томасу объяснения были не нужны. Он слышал, как она произнесла это слово в тот самый первый день, воркуя на ухо лошади. И спасибо отцу, графу Сандерсону,
— Похоже, это очень благородное имя, мэмсахиб Роуэн. Очень благородное.
Они уже успели покинуть ухоженные аллеи ботанического сада и выехали на грязные улицы города. Она спросила:
— Я рада, что вы так думаете. Но вы решили, куда мы едем, хазур? Или нам предстоит топтать дорожки Фарахат-Бакшиш?
— Фарахат-Бакш. Бакш. — Он повторил, как произносится слово, про себя восхищаясь движением и формой ее губ, когда она попыталась произнести слово правильно. Спелый фрукт, который только и ждет, чтобы его сорвали. Глаз не отвести.
Но он не должен глазеть на нее вожделенно точно юнец — точно Беркстед.
К счастью, она не заметила, как он на нее смотрит.
— Спасибо. Я просила лорда Саммерса подыскать кого-нибудь, кто мог бы обучить меня языкам, но он только посмотрел на меня и спросил, что за глупость пришла мне в голову, как будто я сказала, что хочу поступить в цирк! А если говорю, что так смогу разговаривать, и учиться, и узнавать мир, он смеется и отвечает, что это его забота, а не моя. Но я не могу не думать, что он ошибается. Ведь он, кажется, ни на каких языках не говорит. А ведь здесь множество языков, не правда ли? Некоторые люди говорят на хинди, другие на урду. Вы же, хазур, говорите на том и другом, а еще на пенджаби. А я не понимаю ни слова.
Томас забыл обо всем на свете, слушая лирическую каденцию ее приправленных шотландским акцентом слов, и вынужден был призвать себя к вниманию.
— Ты всерьез хочешь пройти курс обучения?
— Да. Очень.
Он испытывал удовольствие физического свойства — теплое чувство, щекочущее ребра и взводящее крепкую пружину его желаний. Но заставил себя быть осторожным. Взвешивал каждое слово.
— Если таково твое желание, я сам наведу справки.
— Спасибо. Я была бы так благодарна! Я думаю, что овладение языком — по крайней мере попытка его выучить, потому что я понятия не имею, насколько хорошо у меня получится, — поможет мне лучше узнать Индию.
— И как ты сейчас находишь Индию?
— С помощью карты. — Девушка уже не таила улыбку. Напротив, улыбка растеклась по фруктовому бархату ее губ как варенье. — Знаю, хазур, это глупая шутка. Я нахожу Индию… исключительной. Разноцветной и унылой. Роскошной и нищей. — Она громко рассмеялась, весело и от души. — Право же, я нахожу, что Индия во многом похожа на Шотландию.
Как странно! И как интересно, что она пытается найти сходство в противоречиях.
— Но, мэм, Шотландия на другом
— Между этими двумя странами есть очевидные различия. — Она по-прежнему улыбалась, хотя ее брови сошлись на переносице. — Но город пахнет городом, в какой части света он бы ни находился, — скоплением потеющих, натруженных, немытых тел; сточными канавами, где плавают отбросы; гарью, пропитавшей воздух; лошадиным навозом на улицах. В Глазго воздух пропитан едким, землистым запахом очагов, которые топятся торфом. Разница только в том, что в Сахаранпуре печи топят сушеным навозом. Индия поразительно похожа на Шотландию, стоит лишь заменить жару и тучи пыли на холод и промозглую сырость.
— Ты тоскуешь по родине. — Несомненно, это ему было знакомо. Он вдруг осознал подобную тоскливую пустоту и в собственной душе.
— Ах, — вздохнула она в знак согласия. — Возможно — немного. Совсем чуть-чуть. А вы очень проницательны, Танвир Сингх. Но мне хорошо с моими двоюродными братьями и сестрами, и меня восхищает Индия в целом и Сахаранпур в частности. С каждым днем все больше и больше! Вы часто бываете в городе?
— По нескольку раз в год, по торговым делам. Когда сахибам из Ост-Индской компании приходит охота покупать лошадей, я с большой радостью продаю им этих лошадей.
— Но компания не единственный ваш покупатель?
— Увы, нет, мэм. Но теперь Сахаранпур приобрел для меня новую привлекательность. Возможно, я буду чаще сюда наезжать.
Она пропустила его скрытый комплимент мимо ушей, ни намеком не дав понять, что разгадала смысл его слов. Право же, она совсем не умела флиртовать.
— Похоже, вы очень дружны с полковником Бальфуром?
— Мы с ним старые друзья. Если хотите, он мне как отец. Я выказываю ему не меньшее почтение, нежели собственному уважаемому отцу.
— А где ваш уважаемый отец?
— Моя семья живет далеко-далеко на севере отсюда. — Он не хотел ей лгать. Хотел сказать правду или по крайней мере часть правды. — А твоя семья? Почему они отправили тебя в Индию? Найти себе богатого мужа в компании — набоба, как называют это англичане?
— Нет. Они меня никуда не посылали. Я приехала сама. — Она смотрела в сторону, туда, где городские сады сменялись полями сельских угодий. — Они все умерли, мои родные. Вот почему я приехала в Индию к тете. Больше мне некуда было ехать.
Томас удивился. Он отметил для себя ее грустную серьезность еще в первый раз, но даже не подозревал, что горе ее закалило.
— Я горюю о твоей утрате, мэм. Полагаю, с тех пор прошло некоторое время?
— Нет. Правда, нет. Но спасибо вам. — Она снова глубоко вздохнула, и у него опять возникло ощущение, будто она сознательно заставляет себя оставить воспоминания в прошлом. — Вы очень добры.
В действительности он собирался задать ей работу — подыскать ему совсем другое определение: «интересный», «неотразимый», «привлекательный»… Все, что угодно, только не «добрый». Своей милой добротой она просто убивала его.