Страсть и сомнения

Бартон Беверли

В правой руке Пердиты был хрустальный бокал с вином, а на коленях пристроилась тарелка с деликатесами.

– Если ты не съешь хотя бы половину того, что лежит на твоей тарелке, я очень рассержусь на тебя, Анни Белли. [3]

Сидевшая у античного столика перед окном Аннабел рассмеялась:

– Уже много лет ты не называла меня Анни Белли.

– О, моя девочка, ты мне как родная дочь, а я почти не общалась с тобой после того, как скончался Кристофер. – Пердита грустно покачала головой. – Я полагала, что

теперь, когда он умер, ты слишком занята, чтобы нуждаться во мне. Окунулась в новую жизнь, заводишь любовные связи. Но видимо, я ошибалась, да? У тебя никого не было с тех пор, как умер Кристофер?

3

Belly (англ.) – живот, пузо, брюхо (здесь: пузатик).

– Не было.

– Почему же? – Пердита положила в рот облитую шоколадом клубнику.

Аннабел пожала плечами:

– Никто не встретился.

Пердита задумчиво посмотрела на нее:

– Это ерунда. На свете полно замечательных мужчин. – Прищурившись, Пердита внимательно разглядывала Аннабел. – Надеюсь, тот отвратительный инцидент с Уитом не отвратил тебя от мужчин?

– Нет. Конечно, нет.

– И все-таки надо было тогда вызвать полицию, пусть бы арестовали негодяя. У меня кровь стынет в жилах, едва только представлю себе, что могло произойти, если бы он не был пьян и тебе не удалось бы вырубить его той мраморной статуэткой. – Пердита поцокала языком. – Чертовски жалко эту хорошенькую статуэтку. Я привезла тебе ее из Венеции.

– Раскрыть правду об Уите значило бы убить дядю Луиса.

– Но если он когда-нибудь еще раз попытается проделать то же самое, я лично ножом отрежу ему член.

Аннабел улыбнулась:

– Не думаю, что это потребуется. Я и сама отлично справляюсь с Уитом. Он еще несколько раз подкатывался ко мне после той ночи, но никогда не переходил от слов к делу. Я думаю, что после того удара статуэткой по голове он немного побаивается меня.

Пердита хихикнула:

– Мне нравится думать, что Уит боится тебя.

Из сумочки Аннабел зазвучала музыка Моцарта, на которую она запрограммировала свой мобильник.

– Это твой телефон? – спросила Пердита.

– Мой сотовый. – Аннабел поспешила к прикроватной тумбочке, где оставила свою сумочку. Открыв ее, она достала и раскрыла телефон. Вряд ли это деловой звонок. Не в десять же вечера накануне похорон Лулу.

– Алло.

– Аннабел?

Ее сердце замерло, когда она узнала голос звонившего.

– Да.

– Возможно, ты не станешь говорить со мной, но я должен был позвонить, – сказал Куинн Кортес. – Если хочешь, чтобы я положил трубку, я сделаю это.

– Нет, не надо. Все в порядке. Правда. – Аннабел бросила взгляд на тетю Пердиту, которая следила за ней ястребиным взором.

– Я беспокоился о тебе. В других обстоятельствах я обязательно был бы завтра рядом с тобой.

– Я хотела бы… я тоже хотела бы этого.

– Как ты там? Скажи правду.

– Со мной все в порядке.

– По твоему голосу этого не скажешь.

Как мог этот человек, который едва ее знает, со встречи с которым не прошло и недели, определить по звуку

ее голоса, что она держится из последних сил, с трудом носит маску мужественности и контролирует свои эмоции?

– Ты очень проницателен.

– Аннабел… милая…

– Спасибо тебе за заботу, но со мной будет все в порядке. Со мной здесь моя тетя Пердита Остин, так что я не буду одна на похоронах Лулу.

– Я рад, что есть кто-то, кто сможет поддержать тебя.

– А как там у вас? – спросила Аннабел, не желая, чтобы разговор прервался. Звук голоса Куинна удивительным образом успокаивал ее.

– Здесь почти ничего не изменилось. От Гриффина нет ничего нового. И полиция от меня отстала, по крайней мере на какое-то время.

– Значит, у полиции нет никаких новых ключей к расследованию и никаких других подозреваемых?

– Ни новых ключей, ни новых подозреваемых. Только я. Аннабел вздохнула:

– Я… мне нужно идти…

– Я скучаю по тебе.

У нее перехватило горло. «О, Куинн. Я тоже скучаю по тебе».

– Спасибо за то, что позвонил.

– Аннабел…

Она нажала кнопку отключения и, сложив мобильник, бросила его на кровать. Что бы ни сказал Куинн, основные факты остаются неизменными. Первое: он подозревается в убийстве Лулу. И второе: она не должна доверять ему, как бы ей этого ни хотелось.

– Дорогая, кто это был? – спросила Пердита.

– Один друг.

Изогнув вопросительной дугой бровь, Пердита разглядывала Аннабел.

– У тебя порозовели щеки, и ты выглядишь как женщина, говорившая со своим любовником. Кто это был? И не ври мне. Я всегда, еще с тех времен, когда ты была маленькой девочкой, могла определить, когда ты врешь.

– Это был Куинн Кортес.

– Тот, кого подозревают в убийстве Лулу?

– Он не убивал Лулу.

Пердита принялась размышлять вслух:

– Ты встретилась с ним в Мемфисе после смерти Лулу, верно?

Аннабел кивнула.

– Как давно ты его знаешь? Всего пять или шесть дней?

– Да.

– О, моя дорогая девочка, ты влюбилась в него!

– Нет, я… – Слезы затуманили ее глаза. – Я не знаю. Может быть…

– О, моя…

– Из этого ничего не выйдет. Мы больше не увидимся.

– А вот в этом ты ошибаешься, Анни Белли. У тебя могут быть самые благие намерения, но закончится все тем, что ты не сможешь избегать его. Я знаю, что значит любить человека, которого не хочешь любить, человека, от которого одни неприятности. Мне остается только молиться, чтобы он не разбил твое сердце.

Глава 19

Утро пятницы было теплым и ясным. В ярко-синем небе ни облачка. Радостно щебетали пичуги, а вдоль выложенной кирпичом извилистой дорожки, ведущей к портику фасада Вандерлей-Холла, в лучах утреннего солнца поблескивали росинками желтые нарциссы. Аннабел открыла застекленные створки балконной двери и ступила наружу, чтобы лучше разглядеть начало этого важного дня – дня, когда Луиза Маргарет Вандерлей упокоится рядом с несколькими поколениями ее предков на частном семейном кладбище. Но погребение начнется только после рвущей сердце долгой заупокойной службы в остинвиллской пресвитерианской церкви на Хай-стрит.