Страсть на холсте твоего преступления
Шрифт:
Я обвожу глазами зал, оборачиваясь в разные стороны и желая увидеть копну рыжих спадающих волос.
— Извините, Вы не видели Терезу? — спрашиваю я женщину возле картины с человеком, держащим в руках маленького сияющего золотого ангела. Она промокает края глаз платочком и шмыгает. Плачет.
— Она-она удалилась вскоре после речи, — говорит женщина и я хмурюсь. Я пропустил её речь, черт. Я должен был стоять поблизости и внедрять уверенность в её слова.
— Не подскажите куда именно она направилась? — спрашиваю и женщина кивает на дальнюю закрытую дверь. Рядом с ней стоят двое охранников, и я вздыхаю. Андреас здесь. Я чувствую гнилостный
— Я должен войти, — приказываю я и охранники переглядываются.
— Вас ожидают, — говорит один из них и после услышанных слов, по моему телу пробегает ряд мурашек. Плохое предчувствие, от которого волосы на затылке становятся дыбом, а холодный пот пронизывает всё тело. Я киваю и щелкаю ручкой. Лестница, ведущая вниз обдает меня подвальным прохладным воздухом и сыростью. Я сглатываю, так как вспоминаю где проходят все пытки Андреаса. В подвале. Он мучает, заставляет людей страдать в подвалах, а потом избавляется от тел или оставляет жить с инвалидностью. Я жмурюсь и прислушиваюсь. Тишина. Мои шаги эхом отдают в тёмном помещении и лишь моё сбивчивое волнительное дыхание выдает меня.
Свет. Первое, что я вижу. Сиреневый. Рыжий. Бледная кожа.
Тереза сидит на стуле, её голова опущена, а из лохматого пучка торчит кисточка. Она не связана, лишь сдавленно сидит на стуле с опущенной головой. Я осматриваюсь и замечаю неудачный для меня поворот, из-за которого я не вижу находившихся там людей. Но они там есть, я уверен, что Тереза здесь не одна.
— Чего ты хочешь? — я держусь стойко, мне нельзя поддаваться и бежать к ней. Тереза вздрагивает при звуке моего голоса, но голову не поднимает. «Она в сознании» — после этого я выдыхаю и успокаиваюсь. Раздается гулкий и мерзкий смех дяди, звук которого я узнаю из тысячи. Его смех отправляет меня в воспоминания былой давности, когда мне было 9, когда случилась моя первая пытка. Когда меня впервые стошнило на пол от увиденного ужаса, в котором Андреас видел искусство.
— Мой дорогой племянник. Моя гордость. Мой сын, — начинает Андреас, и я морщусь от его слов. Он выходит из того самого угла, представ передо мной, но позади Терезы в дорогом чёрном костюме с красным галстуком. Я ненавижу галстуки из-за него. Иногда он брал пытки в свои руки и галстуком душил людей, заставляя их издавать последние звуки жизни. Последние всхлипы, последний плач перед смертью.
Он стоит позади неё, словно палач. Размеренная и спокойная стойка заставляет меня напрячься, ведь он явно что-то задумал.
— Статный сын своего отца. Холодный аналитический ум, прирожденный лидер, снабженный харизмой, уважением, властью и контролем. Тебе досталась красота матери, но всё остальное в тебе — отца. Ненавистного мною младшего брата и именно в твоем голосе, в твоих очертаниях я вижу Томаса, — едко выбрасывает Андреас, сплюнув. Яд в его голосе не удивляет меня, я давно знаю о его ненависти к своему отцу.
— Ты думал я не догадаюсь, что один из дворовых щенков задумал переворот? Задумал встать на моё место? Ты думаешь Веритас подчиняется только тебе? Только твои люди служат и охраняют меня? Ни черта! Половина твоих людей мои, они верны мне и сообщили мне о твоих планах почти сразу же. О всех поездках, резких встречах с итальянцами и британцами. Ты думал я настолько слеп, что не замечу
— А потом эта чертова девчонка со своей семейкой и отвагой. Какая к черту отвага передо мной? Я могу расплющить её, сжать в кулак и убить моментально, если бы не компания. А ещё ты, — он откашлялся и показал пальцем на меня. Быстрыми движениями он подошел к Терезе со спины и поднял её голову за волосы на затылке. Я дёрнулся, доказывая перед дядей важность Терезы. Это стало моей ошибкой. Он снова заливисто засмеялся, а я смотрел только на неё. На красивом бледном лице красовался удар. Губа рассечена от удара, а кровь запеклась и засохла. Гнев и ярость было всем, что я тогда чувствовал.
— Важная девчонка. Я приказал тебе следить за её семьей, чтобы в один момент без проблем ограбить особняк Хендерсона. Я приказал тебе держать её при себе, пока девчонке не исполнится 21 и был слеп, когда ты всеми силами пудрил мне мозги и оттенял срок её смерти. Я слишком поздно понял, насколько она важна для тебя, сынок. Насколько въелась тебе в голову и в сердце, пока не понял, что это хороший шанс проучить тебя. Вернуть прежнего хладнокровного Харриса, прежнее оружие для убийства, а не влюбленную соплю и размазню с эмоциями и чувствами, — он покрепче сжал её волосы, от чего та яростно зашипела. Молчи, Тереза. Твоя разговорчивость любима мной, но не сейчас. Прошу. Я встретился с ней взглядом и приказал замолчать, я умолял её подчиниться, и она прикрыла глаза.
— Это будет для тебя уроком, — закончил Андреас Райт, и я быстро нажал кнопку в заднем кармане штанов, давая сигнал Эйвону. Сигнал нашего спасения. Андреас повалил Терезу на пол, я достал пистолет из кобуры и прицелился, сделав один меткий выстрел. В следующую секунду оглушительный удар пришелся по моему затылку, и я на ватных ногах облокотился о стену. Меня ударили сзади. Я до боли сжал челюсть и сфокусировал взгляд на рыжих волосах. Я попал в Андреаса, прямо в плечо, чуть промахнувшись от сердца. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Меня схватили за руки, выворачивая их на спине. Я стал неподвижным.
Она лежала на бетонном холодном полу, вся в слезах и подползала ко мне. Андреас схватил её за голень и подтянул к себе, быстро держась за кровавую рану на плече. Секунда. Две. Я верил Эйвону, он должен был успеть.
— Мой тебе урок, сын мой. Я создаю искусство, я же его и забираю, — говорит больным голос Андреас и наступает оглушительная тишина. Стихли звуки, стерлись краски, в мире тишина. Бывают периоды, когда ничего не происходит. Не бойтесь их? Не бояться? Не бояться момента, перед тем, как всё сломается? Один неправильный поступок, одна нелепая ошибка, один неровный шаг и … сломанные судьбы.
Раздается её оглушительный, душераздирающий, раскатистый крик. Она кричит от боли, сломленная и лежащая на полу, задыхаясь от собственных слёз и глотая воздух. Панически. Болезненно.
Андреас наступал ей на руку, ломая пальцы и кисть. Он топтал, бил, давил на её руки, пока она истерически кричала. Я слышал крик. Я слышал боль и хруст её костей. Я видел, как человек, имеющий божественный дар, лишался его на моих глазах. Слеза скатывается по моей щеке, а воздух выбивается из легких. Последняя горькая слеза.