Страсть по объявлению
Шрифт:
— Намного быстрее, чем пить из стакана, верно? — Алессандро взял ее за локоть и подвел к столу.
— Намного, — согласилась Элви и улыбнулась. Потом сосредоточилась на завтраке, который уже стоял перед ней на столе. От количества еды у нее глаза полезли на лоб. Они, наверное, пустили в дело все три упаковки бекона, которые она купила. Харпер явно порезал на тосты целую буханку хлеба, а Виктор сделал омлет из двух коробок яиц и круга замороженной колбасы. Судя по всему, мужчины весьма проголодались.
—
— Тосты? — Алессандро предал ей блюдо с горячим хлебом.
Эдвард не остался в стороне — он налил в ее стакан свежевыжатый апельсиновый сок.
Уф! Если так проявляется их ухаживание, тогда к этому надо привыкнуть, подумала Элви и, взяв кусочек тоста, тихо поблагодарила. Она не съест все это полностью, но с удовольствием попытается.
— Я так понимаю, что вы снова едите, — удивилась она, увидев, как мужчины уселись вокруг стола и принялись раскладывать еду по тарелкам. — Вам снова не скучно есть, да?
Во внезапно возникшей за столом тишине Элви перевела взгляд со своей вилки с нанизанным куском омлета на мужчин. Те молча смотрели друг на друга.
— Что? — поинтересовалась она. — Я спросила что-нибудь не то?
— Нет, все то. — Их ответ снова прозвучал стерео.
Потом Виктор и Харпер с озабоченными лицами уткнулись в свои тарелки. Алессандро с любопытством смотрел на своих компаньонов, а Эдвард, судя по выражению лица, что-то вычислял в уме. Все выглядело жутко странно, и Элви никак не могла понять, в чем причина подобной реакции.
Какое-то время компания насыщалась в тишине. Тогда Элви решила применить другую уловку. Она повернулась к Алессандро и с любопытством произнесла:
— Прошлой ночью вы сказали, что не ели пятьдесят лет.
— Да, — подтвердил он.
— Ди-Джей единственный из нас, кто по молодости лет пока еще ест, — смущенно добавил Виктор, но потом продолжил более уверенно: — Боюсь, остальным в силу возраста уже скучно отдавать дань еде.
— Скучно и неинтересно в силу возраста? — как эхо повторила Элви, вглядываясь в их лица.
— Через век или два большинству бессмертных сам процесс еды становится неинтересным, и они начинают избегать его, если только этого не требуют какие-нибудь особые обстоятельства, — объяснил Харпер.
— Век или два? — ахнула Элви, но у нее было неопределенное ощущение, что она уже слышала что-то подобное. Вполне вероятно, прошлой ночью, или по дороге в супермаркет, или во время покупок. Все, что говорили тогда, пролетело мимо ушей, ибо в тот момент ее разум был поглощен лишь едой. — Так сколько вам лет?
Все вопросительно посмотрели на Виктора. Когда тот пожал плечами, Эдвард откашлялся, чтобы она обратила на
— Я родился в 1004 году.
Элви затаила дыхание. Пока она переваривала услышанное, к ней наклонился Харпер и доверительно произнес:
— А я в 1282-м.
— Что касается меня, то мой год рождения — 1794-й, — объявил Алессандро. Когда Элви уставилась на него, он добавил: — Я здесь самый юный.
— Юный? — едва слышно пробормотала она. Комната вдруг поплыла перед глазами. Наверное, у нее просто закружилась голова.
— Вообще-то самый молодой из нас Ди-Джей. Ему немногим больше ста лет, — поправил его Эдвард.
— Ну да, — пожал плечами Алессандро. — Но его же здесь сейчас нет.
— Твоя правда, — уступил Эдвард и совершенно неожиданно, как снег на голову, объявил: — А вот Виктор самый старый.
Комната перестала вертеться, и, повернувшись к англичанину, Элви с ужасом спросила:
— Старше, чем вы?
Выражение ее лица позабавило Эдварда, и он кивнул.
Элви искоса посмотрела на Виктора. На вид ему было не больше тридцати, но и не меньше двадцати пяти. Правда, они вроде говорили, что ему больше тысячи лет.
Под ее взглядом Виктор выпрямился. Видно было, как ему стало неловко. Он тихо пробормотал:
— Двести тридцать.
— Это не его возраст. Это он назвал год рождения, — пришел на выручку Эдвард.
— Двести тридцать, — тупо повторила Элви. — То есть двести тридцатый. Но это означает, что вам... — Она замолчала, пытаясь посчитать в уме. — Вам одна тысяча семьсот семьдесят семь лет?
Скривив губы, Виктор покачал головой. Он не успел ничего сказать, потому что в разговор встрял Эдвард:
— Боюсь, нет. Виктор родился в 230 году до нашей эры.
— До нашей эры, — как эхо повторила она. — До Рождества Христова... О Господи! — выдохнула Элви и стала сползать со стула.
— Мне кажется, она очнулась.
Элви с трудом пришла в себя, перед глазами плавали светящиеся паутинки. Ей показалось, будто она услышала голос Харпера. Потом совершенно определенно заговорил Эдвард:
— Хм. Ну наконец-то.
Поморгав, Элви широко открыла глаза и встретилась со взглядами всей четверки. С совершенно одинаковыми выражениями лиц они склонились над ней.
— Вот вы и очнулись, — с облегчением сказал Виктор. — Вы так долго оставались в беспамятстве, что мы уже начали беспокоиться. Как вы себя чувствуете?
— Что произошло? — пробормотала Элви в полном смущении.
— Вы упали в обморок, — доложил Эдвард. — Очень викторианская привычка, если можно так выразиться.
Элви возмутилась.
— У меня не бывает обмороков.
— А вот теперь случился, — заметил он.
— Сколько вы приняли крови за последние двадцать четыре часа? — спросил Виктор.