Страсть под запретом

Кэссиди Карла

Украдкой взглянув на Элизабет, он с уважением отметил про себя, что она имеет полное право гордиться не только привлекательной внешностью, но и недюжинным умом и несгибаемой силой воли. Невеселые размышления о том, как много на белом свете красивых, но, увы, зацикленных на внешнем лоске женщин, неожиданно заставили его поинтересоваться совсем другим:

– Прости, что спрашиваю, Элизабет, но почему ты так долго оставалась женой Ричарда? Убежден, что уже в первые месяцы – максимум через год – после свадьбы ты поняла, что время работает против вас…

– Знаешь,

где-то в глубине души я всегда надеялась на то, что однажды он все-таки изменится, повзрослеет, – чуть нахмурилась она. – Разумеется, наивное чувство пылкой влюбленности, неопытность и желанный ребенок тоже сыграли свою роль в нашей совместной жизни… – Элизабет помолчала, собираясь с мыслями. – В конце концов, я просто устала ждать, когда же он наконец поймет, что наши отношения гораздо важнее любых вечеринок или встреч с друзьями, и подала на развод. Увы, к моему огромному сожалению, ты оказался прав: вчерашние подростки едва ли способны создать крепкую семью… Только пойми меня правильно: нисколько не умаляя достоинств Ричарда, порой я ловила себя на мысли, что мой муж, взрослый мужчина, увы, недалеко ушел от маленького сына в своем восприятии окружающего мира.

– Несмотря ни на что, вы прожили вместе почти десять лет. Терпение и сила духа всегда восхищали меня в тебе, – неожиданно признался он, глядя ей прямо в глаза, лучащиеся искренней благодарностью за понимание.

– Брось, все дело в элементарном упрямстве, – рассмеялась она, легким движением откидывая за спину прядь волос. – Воспитываясь в детском доме, я больше всего на свете хотела иметь семью и была готова бороться за свою мечту, пока хватит сил. А позже, забеременев, я поклялась, что мой ребенок ни в чем не будет нуждаться и в будущем у него, возможно, появится братик или сестренка. Увы, мои ожидания не оправдались…

Талбот понимающе кивнул, пытаясь по красноречивому выражению ее лица отгадать, о чем она задумалась. В любом случае он намеревался сделать все возможное, чтобы вновь увидеть ее очаровательную улыбку и игривый блеск прекрасных темно-голубых глаз. Какое-то время они ехали молча.

– Справедливости ради надо признать, что в моей семейной жизни были и счастливые моменты, – беспечно заметила Элизабет, очевидно, желая разрядить напряженную атмосферу ничуть не меньше, чем он. – Помнишь третий день рождения Эндрю? Мы тогда устроили пикник в парке…

При всем желании Талбот никогда не смог бы забыть такое чудесное весеннее утро: все вокруг – люди и сама природа – казалось, дышало в унисон и совершенно искренне радовалось долгожданному обновлению! Угощение было великолепным. Маленький именинник веселился вовсю, а Ричард вел себя как образцовый отец и муж.

– Напомни-ка мне имя бывшей подружки, с которой ты пришел к нам на праздник в тот день, – хитро сощурившись, попросила Элизабет. – Как же ее звали? Сахарок?

– Нет, Ханни, – улыбнулся он, охотно включаясь в игру.

– Она всегда выглядела сногсшибательно.

– Согласен.

– А помнишь, в каком смелом платье она появилась

на пикнике? Далеко не каждая женщина отважится надеть кожаную мини-юбку и туфли на высоких каблуках на день рождения трехлетнего мальчика! Честно говоря, я все время опасалась, что она вот-вот споткнется и упадет.

– И все-таки ей каким-то чудом удалось поиграть с нами во фрисби! – расхохотался Талбот.

– Ханни была чересчур ослепительной особой, но у нее наверняка было доброе сердце, – из чисто женской солидарности заметила Элизабет.

– Вовсе нет, – возразил он. – Дети ее ужасно раздражали, а все мечты и желания сводились к посещению эксклюзивных показов всемирно известных домов моды.

– Как бы там ни было, мы славно повеселились тогда… А вы потом еще встречались? – неизвестно зачем тихо поинтересовалась она.

– Нет. Это было наше первое и последнее свидание. Не стану скрывать, она мне очень нравилась… когда молчала. Но, увы, милашка Ханни больше всего на свете любила поболтать.

– Почему ты до сих пор не женился, Талбот? – как-то само собой вырвалось у нее, но отступать было поздно: по всей видимости, им предстоял очередной серьезный разговор.

– Я был слишком занят укреплением семейного бизнеса, так что у меня почти не оставалось времени на романтику. Кроме того, быть одному вовсе не так плохо, как кажется со стороны.

– Позволь с тобой не согласиться, – мягко возразила Элизабет. – Все люди, так или иначе, страдают от одиночества…

– А как же ты? – не удержался от замечания Талбот. – Почему ты до сих пор ни с кем не встречаешься?

– Мне некогда, вот и все, – она попыталась изобразить на лице самую непринужденную улыбку. – Кроме того, я не одинока: у меня есть Эндрю. Работа в школе и заботы о его благополучии отнимают все силы.

Талбот хотел было объяснить ей, что даже самый любящий сын, увы, никогда не заменит любимого мужчину в жизни молодой привлекательной женщины, но тут они въехали в город – и ему пришлось сосредоточиться только на дороге: в Канзас-сити ни днем, ни ночью не прекращалось весьма интенсивное автомобильное движение, да и больная нога еще давала о себе знать.

Остановившись наконец перед ее домом и заглушив мотор, он вдруг почувствовал жгучее разочарование оттого, что после всего пережитого им придется вот так просто расстаться.

– Итак, наше отчаянное приключение подошло к концу… Ты рада? – несмотря на все старания, ему не удалось скрыть внезапно нахлынувшую печаль.

– Полагаю, что да, – с грустью в голосе откликнулась она (а может, ему только послышалась?). – Зайдешь?

– Нет, спасибо за приглашение. Тебе необходимо серьезно поговорить с Ричардом, а мне пора домой.

Они вышли из машины. Талбот вытащил из багажника потрепанный чемодан и протянул ей.

– Спасибо, что так трогательно заботился обо мне… там, в лесу, – неожиданно поблагодарила его Элизабет. – Зная, что рядом со мной есть сильный и надежный мужчина, мне было почти совсем нестрашно засыпать в кромешной темноте.