Страсть принцессы Будур
Шрифт:
Рассказывали девушки и о том, как много столетий назад первый император из рода Фудзивара задумал устроить охоту на Великого морского змея. Он хотел поселить его в огромном пруду посреди императорских земель. Пруд вырыли обширный и глубокий, за несколько месяцев наполнили его морской водой. Поселили там рыб из прибрежной полосы и на половине судов императорского флота отправились на Великую охоту. Продолжалась охота эта не один год. Пруд успел высохнуть, а рыбы стали добычей императорских кошек. И вот, наконец, император вернулся в свой дворец. Из его кораблей уцелел лишь один. Жестокие шторма и ураганы всего мира видел император, побывал и в теплых, и в холодных водах. Много раз показывался ему Великий морской змей, словно манил за собой.
– Но почему же император не поймал Великого морского змея?
– Об этом, принцесса, когда-то рассказал моей бабушке ее жених, дед которого собирался отправиться в плавание за Великим змеем, – ответила Митико, самая ловкая из ама. – Собирался, но, вспомнив о первой охоте за нашим покровителем, раздумал.
– И что говорил этот достойный старец?
– О нет, Будур, Масутаро был тогда не старцем, а сильным и прекрасным юношей. И рассказывал, что в последнюю ночь перед странствием, такую же темную и жаркую, как сегодня, вышел он на берег моря. Быть может, хотел побродить по земле в последнюю ночь перед долгим морским походом. А быть может, ждала его где-то прекрасная девушка… Но не это запомнилось деду жениха моей бабушки. Как сегодня, светила огромная яркая луна. Серебристая дорожка от нее убегала далеко в море – как раз туда, куда назавтра и должен был отправиться этот смелый мореход. Но внезапно эту дорожку пересекла огромная черная полоса. Потом еще одна, потом еще. И прямо к ногам окаменевшего от ужаса Масутаро выплыла огромная змея. Вернее, не совсем змея. У чудовища была голова, как у огромной лошади, с острыми зубами, змеиная шея и длинное туловище, что больше всего походило на туловище тюленя. Четыре огромные толстые лапы с перепонками между пальцами напоминали лапы ящерицы. А загривок венчала красная грива, как у ярмарочного дракона.
– Какое жуткое чудовище! – выдохнула Будур.
По спине у нее поползли мурашки. Она оглянулась и посмотрела на море… На какое-то мгновение ей показалось, что из воды поднялась голова на высокой шее и начала поворачиваться, покачиваясь из стороны в сторону, будто выискивая добычу, как это делают древесные змеи. Но то оказались просто блики на воде – в эту ночь такой гладкой, будто полотнище шелка, что выложили на просушку.
– Да, Масутаро-сан тоже сначала испугался. Но потом услышал у себя в голове слова, с которыми обратилась к нему эта змея. Она просила смелого юношу, чтобы тот отказался от охоты на нее и ее детей, а за это Масутаро была обещана щедрая добыча на все те годы, когда он будет выходить в море…
– И он согласился?
– Да, он согласился! Но не потому, что пленился роскошными уловами, которые ему были бы обеспечены до конца его дней. Он побоялся гнева страшной змеи.
– Но чем же так страшен ее гнев?
– А страшен он тем, что ослушников ждет самая ужасная из смертей – смерть в морской пучине. Змея сказала, что громадные волны-цунами, много раз сметавшие все живое на наших островах, – это и есть расплата за то, что глупые людишки пытались поймать Великого морского змея, ее мужа, ее саму и их детей.
– Неужели это правда?
– Никто в целом мире не знает, правда ли это. Но говорят, что тот самый, первый из рода Фудзивара, вернувшийся в одиночку из плавания, погиб вместе с дворцом, гвардией, садами и парками на следующий год, когда гигантское цунами прокатилось по острову.
И тут принцесса вспомнила, что до сего времени посреди императорского сада на каменном постаменте стоит изваяние змеи, высеченное из цельного куска темно-зеленого, почти черного, нефрита. Будур всегда думала, что эта скульптура установлена в назидание, как напоминание о том, что даже в самой прекрасной траве правды могут водится змеи лжи и зависти. Но теперь поняла, что наследники рода Фудзивара установили в самом сердце императорских владений эту фигуру как предостережение лихим
– И с тех пор больше никогда Масутаро не пытался отправиться на охоту за страшными морскими чудовищами. Хотя еще дважды его призывали правители – хотели, чтобы он стал лоцманом в охотничьих экспедициях, о которых мечтали все мужчины императорской крови.
Принцесса протянула к огню разом замерзшие руки… Страшный взгляд огромной змеи, казалось, сверлил спину. Но Будур сдерживалась, чтобы не оглянуться. На какое-то время она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как ее собеседницы, смелые красавицы ама, начали вставать с песка… Их странные позы и нарочито неспешные движения словно разбудили Будур. Она хотела уже вскочить, но тут ей на плечо опустилась теплая ладонь Митико.
– Осторожно, твое небесное великолепие. Вставай с песка очень медленно и не делай резких движений.
– Что случилось?
Митико приложила палец к губам.
– И постарайся говорить как можно тише… Вот так… А теперь, принцесса, очень осторожно повернись и стань лицом к морю.
И принцесса посмотрела в сторону моря. То, что она увидела, заставило ее окаменеть от ужаса и благоговения.
В нескольких шагах от берега из воды на высокой змеиной шее вздымалась огромная голова. Серебристые блики играли на мокрой коже. Невообразимая змея словно осматривалась, поворачивая голову в разные стороны. Грива, черно-красная в свете луны, казалась пучком длинных водорослей. Наконец чудовище посмотрело прямо в глаза принцессе. Несколько мгновений смотрело не отрываясь и… слегка качнуло головой, словно кланяясь девушке.
Будур показалось, что внутри у нее заиграла какая-то невероятная победная мелодия…
Еще миг – и змея исчезла так же бесшумно, как и возникла. И лишь темные полосы поперек серебристой лунной дорожки указывали ее путь.
Чудо было столь неправдоподобно-близким и таким ошеломляюще-величественным, что принцесса стояла, не шевелясь. Рядом с ней замерли и девушки-ныряльщицы.
Макама девятнадцатая
И вновь под ногами верблюдов пылилась караванная тропа. Визирь долго советовался с благородным Омаром, предводителем каравана. Но почувствовав, что познаний того не хватает, позвал на помощь и военачальника магараджи. Втроем они долго рассматривали пожелтевшие пергаменты, где тонкими коричневыми линиями были изображены страны и острова, реки и горы.
Омар советовал идти испытанным путем, каким караваны везли с востока на запад драгоценные шелка, самоцветные камни и специи, что ценились дороже золота. Но визирь решил обойти высокие горы с полудня.
Вот так и случилось, что караван принца свернул с привычных троп и отправился через Раджпутану, вдоль гор Виндхья к великой Ганге – матери всех рек, которая давала приют на своих берегах и щедрые уловы в своих водах.
Принц решил, что настало самое подходящее время для того, чтобы черпать из неистощимой сокровищницы знаний визиря. Это оказалось воистину разумным решением – ибо знания Ризвана были столь обширны, что могли бы поспорить и с теми, что собраны в библиотеке царя Шахрамана. Иногда Кемалю казалось, что сама великая мудрость говорит с ним чуть суховатым голосом его наставника.
От страны к стране, от народа к народу, через нагорья и пустыни пролегал путь каравана. Знойное лето, казалось, не закончится никогда. Но вот принц ощутил, что вечерами стало прохладнее. Нередкими были дожди, они настигали путников и на дороге, и на привалах, и в караван-сараях. Правда, в этих странах не было ничего подобного караван-сараю, но приют усталым путникам и их верблюдам находился всегда, как находились и самые разнообразные, временами почти несъедобные угощения. Иногда они обжигали рот огнем специй, иногда с трудом жевались. Но всегда кстати приходилась золотая монета. А потому караван все шел и шел…