Страсти болотные
Шрифт:
Идея неутомимого Кулябкина была проста по сути и, как водится, сложна в воплощении. “Раз учёные установили, что нефть образуется из органических остатков под сверхвысоком давлением, – рассуждал изобретатель, – то для меня самое главное создать такое давление. Болотная же грязь и тина – это органика нужного качества и количества, которой здесь как грязи”. Поэтому Матвей и трудился над созданием мощного пресса. Пробовал и механические рычаги, и гидравлику, и пневматику…
Поскольку собирал опытные образцы из подручных средств, используя мотоциклетные, автомобильные и тракторные двигатели, их оси и полуоси, то, ввиду низкого качества деталей и несовершенства конструкции,
Село с неделю обсуждало происшествие, а последствия, связанные в основном со скотиньими стрессами, ощущались дольше: у петухов сбилось чувство времени и подсели голоса, гуси разучились летать… временно, а коровы справляли нужду так часто и густо, и такими неподъёмными блинами, что пришлось нанимать трактор у фермера из соседнего села для чистки улицы.
Первым пользу от Матвеевых изысканий усмотрел бывший колхозный скотник Филимон. Это было время послабления государственных вожжей и поощрения частной инициативы. Бросив колхоз, Филимон, кряжистый, хитроватый мужик, перевоплотился в кооператора и занялся разведением свиней. Он не раз приходил к Матвею и молча наблюдал, как работает “грязедавилка” Однажды пришёл со свинячьей ногой и предложил:
– Давай-ка, Матвей Иваныч, посмотрим, что будет, ежели на твоём устройстве сдавить свинину, ногу то есть. Интересно – что за пищевой продукт получится, а? По телевизору показывают, как мусор давят и получают полезные вещи. У тебя, вон, из грязи вот-вот солярка брызнет! Может и из этой костяшки с копытом новый толк будет?
Матвей внимательно рассмотрел ногу, понюхал её; покривил свой рот, пошевелил бровями и сказал:
– Тут давление нужно подобрать соответствующее. А то ведь и следа от твоей свинины не останется.
– Ну, так подбери. А то ведь пропадают кости и копыта зазря, а так продукт выйдет…
Поразмышляв немного (не хотелось отступать от главной цели – нефти) Матвей согласился. Вычистив рабочий стакан, куда помещал “сырьё”, уменьшив давление до минимума, стал пробовать. Уже первый результат обнадёжил: нога сплюснулась в тонкий, округлой формы блин. Филимон, не огорчаясь от неэстетичного вида “пищевого продукта”, взял его и понёс домой пробовать в приготовлении. Через некоторое время примчался обратно со сверкающими глазами и слипшимся, вспотевшим реденьким чубом.
– Получилось, Матюха, получилось! На пробуй, – сунул он Матвею ещё тёплый обжаренный кусок.
Кулинарное изделие напоминало свиную отбивную, хотя и несколько жестковатую.
– Что напоминает? – радовался как ребёнок Филимон. – Эти давленые ножки можно продавать как отбивные, что в пять раз дороже, чем просто ноги!
– Раз так… – пожимал плечами Матвей, дожёвывая кусок, – то… но у меня другая цель, – заартачился он.
– Не боись – я всё оплачу! Городи для меня установку: я ещё и не это давить буду!
Пришлось изобретателю отложить на время свои эксперименты и соорудить Филимону отдельный пресс.
Ещё один случай был связан с удобрениями…
Приметили селяне, что на земле возле Матвеевой мастерской, куда попадали грязевые образцы экспериментов, бурно росло всё: бурьяны, лопухи, картошка, пшеница, подсолнухи и другие культурные и не очень растения, семена которых имели неосторожность сюда залететь. Причём отличались такими размерами, что хоть на выставку в Париж вези. Так, “грязевым” лопухом Адам закрыл бы себя целиком, а не только интимные места, а на подсолнухи пацаны-дошкольники лазили как на тополя. Картошка достигала размера ядер времён крымской войны, а одну тыкву не могли поднять трое мужиков!
Тогда и договорился с Матвеем хозяйственный Панкрат – упитанный, квадратного вида мужик средних лет – на предмет приобретения отходов “нефтяной” установки для удобрения огорода. Кулябкин, естественно, не возражал: зачем накапливать лишнюю грязь у дома. Примеру Панкрата остальные селяне следовать не поспешили, в силу природной крестьянской подозрительности ко всему новому. И, как оказалось, правильно сделали.
На огороде у Панкрата выросло такое, что не только Квашеное, но и из соседних сёл приходили смотреть! Когда же пришло время собирать урожай и пробовать созревшие овощи, тут и пошли неприятности. Пока оно, то есть помидор, огурец, картошка и иже с ними, было маленькое, то некоторые недостатки вкуса Панкрат списывал на недозрелость. А теперь, когда дозрело, стало отдавать пропавшими яйцами или, на худой конец, горелой резиной с оттенками запаха болотной тины. Как ни старался скрыть Панкрат свой промах, но каждому в селе хотелось попробовать огурец, напоминающий позеленевшее бревно от спиленной ольхи. Или помидор, который разрезали как приличный арбуз и ели скибками. Тут и донюхались и досмаковались, чем пахнут Панкратовы феноменальные продукты! Потешались долго. Лишь огороднику-экспериментатору было не до смеха, а жаловаться на Матвея не с руки было…
И вот, однажды многолетние титанические усилия дали первый обнадёживающий результат! Из желоба установки потекла грязно-зелёная вязкая жидкость с противным, но характерным резиновым запахом. У Матвея сердце прыгнуло к горлу, дыхание перехватило, и он даже присел на корточки, вытирая холодный пот. Потом дрожащими руками отлил жидкость в банку и поднёс спичку: хлопок – и дымчатые, серые струи взвились вверх! Это было ещё не пламя, а дым от тления, но реакция окисления была на лицо!
“Неужели получилось?” – с улыбкой человека, пережившего реанимацию и вновь увидевшего белый свет, Кулябкин ещё долго любовался и насыщался вонючим дымом…
В этот торжественный для Матвея момент, вернее в период переваривания торжества разума над силами природы, посетил затерянное село, совершенно случайно (сбился с дороги) некий господин.
Глава 5. Бандитский след. Раскрутка одной из версий
Сизов задержался дома, что было не характерно для него. Задержка была вызвана необходимостью поездки в мэрию, а там, как известно, приёмные мероприятия начинались с девяти утра в лучшем случае. Жил Гордей в спальном районе города в двухкомнатной “хрущёвке”, на втором этаже, с приёмной матерью, Светланой Ивановной.