Страсти болотные

Ивашковец Валерий

– Да это же вода! – возмутилась женщина. Она тороплива нашла спички и безуспешно попыталась зажечь Лёхино пойло. С криками:

– Аферист проклятый! Чем это ты людей поишь! – ворвалась в подворье Шалого, отбросив перепуганную сучку Берту ударом левой ноги, и потребовала объяснений и возмещения ущерба.

Пока разбирались с Пестимеей, приехал разъярённый Дуб. Окутавшись облаком пыли, вызванным резким торможением мотоцикла, он решительно вошёл во двор Лёхи. Кинувшуюся с лаем Берту пнул носком милицейского ботинка правой ноги.

– Если б ты знал, самогонная твоя душа, как ты меня подкузьмил! – не стесняясь

быть услышанным посторонними, орал на сжавшегося от страха Лёху Степан Ермолаевич. – Такую женщину упустил, опростоволосился, как столетний дед после дозы снотворного!

Шалый пытался оправдываться, предлагал деньги как компенсацию, но напрасно: Дуб составил протокол изъятия “спиртосодержащей жидкости, именуемой в народе самогоном” и попытался конфисковать давильную установку. Однако тут возмутился Лёха:

– Гражданин начальник, чтоб Вам жить и не помирать! – горячился он. – Это же не аппарат, а пресс для получения соков из всяческого фрукта. Без этой штуки пропаду, ввиду отсутствия иных средств к живому существованию.

Дуб было упёрся и пригрозил:

– Живое тебе уже не понадобится, а мёртвое я тебе гарантирую!

Но, увидев громоздкое хитроумное сооружение, к тому же надёжно закреплённое к полу сарая, несколько угомонился. Однако, Шалого с двумя трёхлитровками с сомнительной жидкостью всё же арестовал.

В этот раз Лёха сидел не долго. Экспертиза показала, что в привезенных участковым ёмкостях содержится довольно чистая вода с лёгким запахом прокисшего теста, а задержанный Шалый Алексей Онуфриевич абсолютно трезв и не потреблял, как минимум, неделю.

Дуб от душевного и желудочного расстройства слёг и вскоре уволился из органов внутренних дел. А Лёха, приехав домой, попытался докопаться: в чём причина такого резкого изменения качества выдавливаемого и перегоняемого продукта. После долгих мытарств и тяжких раздумий установил: во всём виноваты опилки! На лесопильне начали обрабатывать другие сорта деревьев. А из них допингового напоя никак не получалось, как Шалый ни старался. Какая же порода дерева попалась ему в тот, знаменательный момент, установить не хватило ни тяму, ни возможностей…

– Вот так то, – закончил Матвей занимательную историю.

– Всё это говорит о перспективности твоих разработок и их немалых возможностях, – прокомментировал рассказ Сергей. – А я приехал к тебе с деловым предложением. Но прежде чем его высказать, мне бы хотелось взглянуть на установку и услышать твоё мнение о сроках окончания работы. Я, конечно, извиняюсь за вторжение в твой творческий процесс…

– Да нет! – замахал руками Матвей, обрадовавшись, что нашёлся городской человек, который заинтересовался его изыскательской работой. – Наоборот, мне важно поговорить с посторонним грамотным человеком, чтобы стимул усилился. А то наши, деревенские, только посмеиваются да используют меня в своих целях, а главное – дело движется медленно! А установку покажу обязательно. У меня особых секретов нет. Всё сидит в моей голове и сомнительно, чтобы кто-то создал такое же…

Они поднялись и направились к ещё одному навесу, огороженному высоким деревянным забором. Войдя через добротные ворота, Сергей остановился и стал внимательно рассматривать представшее зрелище. Это было такое нагромождение металла, труб разных диаметров, двигателей,

резиновых шлангов, ёмкостей – что назначение сооружения не просматривалось принципиально. Чуть в стороне высилась приличная гора застывшей грязи, которая вместе с остальными предметами и веществами: маслами, канистрой солярки, бочкой мазута – создавали неповторимые едкие запахи. Сергея даже качнуло от лёгкого головокружения, запершило в носе. Глаза заслезились, и он, не сдержавшись, чихнул. На что Матвей успокаивающе заметил:

– Касаемо моих ароматов, можете, Сергей Иванович, не беспокоится: обвыкнетесь быстро по причине полезности таких смесей. Как-то ко мне заглянула мнительная и болезненная старушонка Полина. Она наслушалась сплетен, что я по заказу могу выдавить любую жидкость из всякого материала, скажем, травы. Баба приволокла с собой целую охапку медуницы. Насоветовали ей, что отвар из сока давленой травы во сто крат полезнее простого отвара, придаёт силы и лечит от всякой немочи. Не закончили ещё ворота закрываться, как Полина побледнела и лишилась чувств. Еле успел подхватить её и уложить на принесенную траву. Ну, думаю, нажил себе беды – а ежели баба помрёт? Докажи, что не по моей вине! Ан нет, смотрю… бабка стала пошевеливаться, дышать глубже. Раскрыла глаза, пару раз моргнула, а потом как подхватится – и бежать не хуже, чем молодая! С тез пор Полине полегчало: даже поросёнка завела и утят прикупила. А я так и не понял, что же помогло бабе: то ли её же трава, на которой она лежала, то ли ароматы моего производства! – смеясь, закончил Матвей бывальщину.

– Всё вместе! – посмеялся и Сергей. – Похоже, я тоже привыкаю, поэтому показывай своё детище и рассказывай, что получается.

Вот это – говорить про своё изобретение – Матвей мог бесконечно долго. Сергей терпеливо вникал не перебивая и подсознательно размышлял, сопоставляя услышанное со своими планами. С особой гордостью, Кулябкин демонстрировал полученную тёмно-грязную, с запахом горелой резины, жидкость как прообраз будущей нефти.

– Оно только тлеет, – сияя всеми морщинками увлечённого лица, говорил изобретатель, – но до нефти рукой подать. Вот полюбуйтесь и понюхайте!

Матвей сунул гостю под нос пол-литровую банку. Но обоняние у городского человека уже не реагировало на запахи. Тем не менее, Сергей шумно втянул воздух, многозначительно выдержал паузу, одобрительно кивнул головой и показал характерный жест с большим пальцем правой руки, соображая, что напоминает эта бурда.

– Ну как? – торжествующе воскликнул Кулябкин. – Почти бензин! Правда, он ещё не горит… – слегка поник голос изобретателя, но тут же вновь окреп: – Но это, как говорится, дело времени и недолгого труда!

Продемонстрировав своё хозяйство, Матвей пригласил гостя в дом для дальнейшего разговора. К тому времени Сергей настолько адаптировался, что даже почувствовал прилив сил и нарастающее чувство голода. “Действительно, – мелькнуло в голове, – в носе уже не жжёт, запахи не ощущаются, а усталость значительно уменьшилась. Неужто и правда этот самородок добился каких-то целебных эффектов?”

В связи с сильными желудочными позывами, деревенское гостеприимство оказалось как нельзя кстати. Когда Марфа накрыла стол простой, но сытной сельской едой, и выставила бутылочку собственной наливки, Сергей почувствовал полное уважение к Кулябкину.