Страсти по рыжей фурии
Шрифт:
– Главное – талант, – бросил Эдуард Гербертович, одним глазом наблюдая за происходящим на сцене. – Таланту господь бог дал всем, и тем, и другим, только лезет всякая... нет, не скажу плохого слова при Танечке. Вот сегодня, смотрите – один парень и одна девица ничего – ну та, что про Ермака пела... Фифти-фифти.
– На Фросю Бурлакову похожа, – задумчиво пожевала губами Анна Савельевна. – Старый фильм помните – «Приходите завтра»?
Действительно, одна из девушек выделялась среди прочих своим бесшабашным удальством, сцена ее не пугала...
– А что же делать тем, у кого таланта мало?
–
– Голубчик, все вы перепутали, богу – свечка, а черту...
Спор увлек нас всех, и я совершенно забыла о Серже, о Шурочке, о своей измене. И только на обратном пути, возвращаясь домой, я подумала о том, каково сейчас моей бывшей однокласснице – раньше она была в центре внимания, а теперь никто в ее сторону и не глядит – хотя и умна, и хороша... этакая перезрелая Лолита. Я понимала причину, по которой она рыдала у меня вчера, – исчез тот дивный дар, которым она обладала в юности, исчезла способность привлекать к себе внимание... Не оттого ли она увлеклась психологией? Наверное, надеялась вернуть потерянный у мира интерес к себе. Тарабакин увидел ее несчастной. Смешно... Милый Тарабакин, я не прилагала никаких усилий, чтобы заслужить твою благодарность, а ты назвал меня музой...
В таком вот лирическом настроении вернулась я домой. В прихожей встала перед зеркалом, повертела головой. Янтарные сережки закачались, вспыхнул, заклубился внутри них отраженный медовый отсвет. Я прижала ладони к ожерелью на груди, тихонько засмеялась, и вдруг что-то поразило меня. Я замерла – окружающее было каким-то странным, чужим...
Было чересчур спокойно – кот не бежал встречать меня. Стояла неприятная тишина, словно в склепе. Ничего не понимая, я отворила дверь в комнату, оглядела ее. На первый взгляд вроде бы все в порядке.
– Кис-кис-кис! – позвала я. – Луи, ты где?
И вдруг я увидела его – он лежал под журнальным столиком на боку. Он не двигался, не поднимал мордочку навстречу моим шагам и вообще выглядел как-то странно... На цыпочках, словно боясь разбудить Луи, я подкралась к нему, наклонилась. Его прелестная яркая шерсть потускнела и свалялась, хотя накануне я его мыла специальным шампунем, бок опал внутрь, будто бедное животное морили голодом. Я прикоснулась к нему, и он не замурлыкал под моими руками, не отозвался томным потягиванием... Он был мертв.
В первый момент я только испугалась – что ж, бывает, у домашних животных короткая жизнь. Но потом с ужасом осознала – у бедного Луи она оказалась чересчур короткой.
Я встала, огляделась – все было на своих местах, вроде бы ничего не изменилось в моей милой захламленной квартирке, только воздух какой-то... словно здесь был кто-то чужой. Едва слышно гудел компрессор в аквариуме, разгоняя мутные хлопья.
– Мамочки мои, да что же это! – чуть не плача, воскликнула я – все мои ценные экземпляры подводной фауны плавали кверху брюшком.
Я заглянула в тумбочку под аквариумом – там стояла коробка с сухим кормом, сунула в нее нос. Ничего особенного, знакомый запах чуть
– Да что ж это!
Я встала на цыпочки, вдохнула незнакомый запах, который шел от мутной воды... Я ничего не понимала.
Потом опять бросилась к коту, но так и не смогла взять его на руки, настоящий ужас напал на меня. В доме явно кто-то побывал, это ощущение витало в воздухе. Вещи как будто слегка изменили свое местоположение – все было по-другому, не так, как когда я покинула этот дом утром.
Я заглянула по кровать, обшарила, содрогаясь от страха, все шкафы – никого не было, проверила замок – никаких следов взлома. Я села посреди комнаты на пол недалеко от Луи и тихонько заплакала.
Напряжение последних дней разрядилось этой нелепой и жуткой сценой. Все мои неопределенные страхи обрели наконец реальную форму, но я пока еще не понимала, кому и за что было нужно так мне мстить. Я точно знала, что кто-то совершил это все только затем, чтобы сделать мне больно. Именно мне, а не Мите, ведь несчастные зверюшки были моей прихотью, да и мужчине не причинишь боль подобным поступком, нужны более жестокие формы... Кто же мог меня ненавидеть?
Шурочка...
Это была первая случайная мысль. Очень странная, потому что она возникла именно первой, спонтанно – откуда-то из глубин подсознания, из далекого прошлого на меня смотрели огромные влажные глаза итальянской мадонны, в которых переливались отвращение, любопытство, жгучая, беспричинная нелюбовь... Как я могла довериться этой женщине, впустить ее в дом, затеять эту глупую игру – кто кого, а в конце концов забыться и почти всерьез думать, что она мой друг!
Но почему именно Шурочка?
Она часто бывала здесь. Она знала, что я ношусь с этим аквариумом как с писаной торбой, знала, что кот является романтическим подарком от Мити. Она была в курсе всех моих пристрастий и тайн, а стащить запасные ключи в этом артистическом бедламе, коим являлась моя захламленная квартира, – пара пустяков, ведь даже я точно не помнила, сколько запасных ключей у меня есть. А смысл? Господи, даже и не спрашивайте, какой в этом смысл, – Шурочка мне завидовала.
Она была первой и стала последней, а бывшая школьная уродина теперь актриса, кинозвезда, дает интервью на телевидении. Все любят уродину, даже разведенные мужья: один подарки делает, другой романы посвящает! А нынешний ухажер? А нынешний ухажер и того больше – стойкий оловянный солдатик, который брезгливо вытирается после страстных поцелуев бывшей Лолиты... Да, зависть – страшное чувство!
Я бросила пугливый взгляд в сторону мертвого Луи, который походил теперь на брошенный кем-то старый воротник от пальто, и заскулила еще сильнее. Ко всем прочим мукам прибавились муки совести – теперь, после смерти несчастного кота, я почувствовала себя виноватой перед ним. Совсем недавно, на прошлой неделе, я отшлепала его веником за один неблаговидный поступок, а сколь часто я дразнила и тискала в руках это мягкое безвольное существо, и от терпел, не смея ни куснуть, ни царапнуть меня, поскольку был по природе своей настоящим толстовцем...