Страстная невеста для ненасытного Дракона

Фрес Константин

— Пшла, — грубо рявкнул он, запахивая халат. — Не можешь толком доставить мужчине наслаждение. Неумеха, корова неповоротливая.

Он поднял свою голову с колен девушки, расчесывающей его, и ее столкнул со своего ложа тоже. Третья, что точила его ногти, ускользнула сама, очень вовремя увернувшись из-под грубой руки Данкана.

— Больно, — капризно и сварливо произнес он, с удовольствием наблюдая, как на лице прислужницы с гребнем проступает растерянность, и как она с трудом сдерживает слезы страха. — Все волосы мне спутала и повыдергала. Надоела. Уходи! Позовите кого-нибудь другого, у кого руки растут из положенного места!

Неумехи, грубые неотесанные колоды!

Он ухватил подушку и запустил ею вослед уворачивающейся прислужнице; на его красивом лице отразилась мстительная радость оттого, что ему в очередной раз удалось отвергнуть щедрые дары Мертвых Богов и заставить их еще повозиться с ним. Его собственная натура и то, что пытались привить ему мертвые монстры, причудливо слились и породили буквально таки чудовище — эгоистичное, жестокое и капризное. И кажется, этому чудовищу было все равно, кому причинять боль и кого мучить. А испытывать терпение похитителей ему, казалось, доставляло особое удовольствие. Данкан даже расхохотался, зло и озорно, глядя, как меняются в лицах его терпеливые служанки, как их трясет от изнеможения и невозможности сделать что-то дурное ему в ответ, за все его капризы.

Наблюдая все это, Патрик всем телом затрясся от тихого смеха. Прислужницы с печальными лицами заметались, спешно собирая зеркала, гребешки и расчески, которыми до того развлекали капризного господина, а Патрик лишь качнул головой:

— Не-ет, — протянул он со смехом. — Кажется, он не все позабыл.

А вот и ответ, отчего Данкан не бежал из этого места; звякнув, в свете факелов блеснула длинная цепь, тянущаяся от кольца, охватывающего лодыжку Данкана, до самой стены. Переливы пламени отражались в ее звеньях, и Клэр сразу же опознала таковданскую сталь, которую ни сломать, ни прожечь Данкан не мог.

— Весомая причина, чтобы оставаться на месте, — заметил Патрик, проследив за ее взглядом.

Глава 18. Искушение Клэр

Черные глаза Данкана смотрели прямо на Клэр.

Ей показалось, что сердце замерло в ее груди и мир вокруг нее остановился. Данкан поднялся со своего ложа, спустил ноги на каменный пол — звякнула цепь, зашуршал жилет из жесткой золотой, надетый поверх его роскошного халата, — и он сделал несколько шагов к Клэр, ступая босыми ногами так тихо, что слышно было только шелест ткани.

Длины цепи не хватило, чтоб он смог дотянуться до Клэр, и Данкан остановился в паре шагов от нее, яростно дернув свою цепь всем телом и опустив на нее ненавидящий взгляд. Он не достиг своей цели, и это приводило его в бешенство; кажущаяся вседозволенность и невозможность взять желаемое перемешивались в его душе и сводили его с ума, заставляя стискивать зло белоснежные зубы и едва ли не рычать от досады. Дернув цепь, убедившись в том, что она прочна и не поддается, он снова глянул на Клэр, и ту словно черным огнем обожгло.

— Эту, — хрипло и вызывающе произнес Данкан, указывая на девушку свеженаточенным, наполированным ногтем. — Эту хочу.

В его взгляде, обращенном к Клэр, не было ни тепла, ни нежности, ни любви. Только злое упрямство и каприз избалованного существа. Казалось, что он смотрит в ее лицо и не узнает ее — ту, которую совсем недавно целовал со страстью и называл своей женой. Под этим взглядом Клэр захотелось тотчас умереть — лишь бы не ощущать стылое равнодушие,

отчуждение и неприязнь, которые она разглядела на дне черных глаз Данкана.

От многочисленных прикосновений холодных рук прислужниц Клэр сжалась, словно это не живые люди касались ее, а мокрые холодные водоросли, длинные волосы утопленниц. Они ухватили ее крепко, чтобы она не вывернулась, цепко и точно, словно были единым организмом, единым человеком, и поспешно вытолкнули к Данкану навстречу, почти кинули в его руки, как дают капризному ребенку желанную игрушку.

Руки Данкана, поймавшие ее, не давшие упасть, крепко сжавшие ее плечи — до боли, — были живыми, горячими, и пахло от него по-прежнему — благовониями и розовым маслом, горячей здоровой кожей. Если б не его чернота, если б не его злая холодность, Клэр могла бы поклясться, что он остался прежним. От близости его у нее ноги задрожали, она еле сдержалась от того, чтобы не упасть ему на грудь, зарыться лицом в нарядный шелк и разрыдаться то ли от облегчения, что он жив, то ли от ужаса при виде того, во что он медленно, но верно превращается.

— Вон пошли! — рявкнул зло Данкан. Клэр он швырнул в постель так, что она вскрикнула и покатилась по подушкам. — Все вон пошли, я сказал!

На миг Клэр показалось, что он трансформировался — спина его выгнулась, голос стал металлическим и хриплым, он то ли зарычал, то ли изрыгнул пламя, подпаливая пятки прислужницам и прогоняя их прочь, — и те с визгом выскочили вон, унося тлеющие искры на своих одеждах.

Данкан резко обернулся к Клэр — так, что его черные волосы разметались по плечам, — и, внимательно рассматривая ее жутковатым горящим взглядом, медленно облизнулся — так, словно перед ним не женщина была, а изысканное лакомство, которое ему не терпелось попробовать.

— Какая, — пророкотал он хищным, глубоким, порочным голосом, приближаясь так мягко, так вкрадчиво и осторожно, что Клэр невольно сравнила его с крадущимся хищником. Змея — вот животное, на которое он был похож своими тягучими движениями и немигающим гипнотизирующим взглядом. Клэр и глазом моргнуть не успела, как ощутила себя лежащей в подушках, а Данкана — прямо над собой. Он склонялся над нею, хищно принюхиваясь, касаясь рукой с остро отточенными ногтями ее волос, ее лица так опасно, что Клэр забывала, как дышать и сжималась в комок. Таким Данкана — опасным, острым, как отточенный клинок, — она никогда не видела. Казалось, одно его прикосновение может ранить. Тьма его, клубясь над его головой, еще тщательнее подчеркивала его завораживающую красоту, накладывала темные тени под черные ресницы, четче очерчивала скулы, чувственный изгиб губ, и Клэр ощущала, что не может противиться его магическому притяжению, не может и рукой двинуть без его позволения. — Ты пахнешь…

Он прижился к ее часто вздымающейся груди лицом, жадно втягивая воздух, полный аромата ее тела, и Клэр ощутила, как его язык скользит по ее коже, вычерчивая замысловатый узор. Эта чувственная ласка, наполненная темным, жадным желанием, показалась Клэр невыносимо прекрасной и настолько желанной, словно она вкусила запретный плод и познала его божественную сладость. Изнывая, она выгибалась навстречу его губам, целующим ее грудь, утопая в удовольствии и с отчаянием понимая, что ее желаниями сейчас управляет он, заставляя желать его одним только легким прикосновением, всего лишь коснувшись ее разума своей темной аурой.