Страстная женщина
Шрифт:
— Королева Мария убила его так же расчетливо, как если бы сама всадила кинжал ему в сердце, — тихо закончила Бесс.
— И ты спокойно говоришь об этом? — удивилась Марселла.
«Я ничего не чувствую», — мысленно отозвалась Бесс.
— Значит, пусть королева торжествует? Ты и впредь намерена сидеть сложа руки?
— Ты ничего не понимаешь! Уильям умер!
— Нет, Бесс, это ты ничего не понимаешь. Да, Уильям мертв. И теперь заняться его делами должна ты. Под лежачий камень вода не течет. Это тебе предстоит выплатить пять тысяч фунтов. Продав свои владения, ты отдашь долг.
Бесс вскочила.
— Будь проклята эта тварь! — Она бросилась к двери, распахнула ее и крикнула, перекрывая завывания ноябрьского ветра. — Будь она проклята!
Женщины с облегчением переглянулись: если Бесс разозлилась, стало быть, дело пошло на лад.
Лондонский дом Кавендишей стоял на набережной Темзы. У причала покачивалась барка Уильяма. Быстро спустившись к воде, Бесс позвала лодочника:
— Вези меня вверх по реке, к Уайтхоллу. Мне нужен воздух!
Она ступила в барку, даже не накинув шаль. Ярость горячила ее. Бесс мысленно осыпала королеву проклятиями, зная, что не одинока в своей ненависти. Мария и испанец, за которого она вышла замуж, ввели в стране инквизицию, и теперь на кострах сжигали еретиков. Подданные были охвачены страхом и ненавистью.
Завидев впереди Уайтхолл, Бесс, ослепленная бешенством, крикнула во весь голос:
— Кровавая Мэри, мы с тобой еще сочтемся! Тебе не достанется ни акра земли Кавендишей, слышишь, ни единого акра! Я сделаю все, чтобы свести тебя в могилу, мерзкая тварь!
Этой ночью, оставшись одна в спальне, Бесс впервые заплакала. Ее гнев вырвался наружу, а вместе с ним — боль и скорбь.
Позднее, немного успокоившись, Бесс затихла на широкой постели, положив рукуна подушку Уильяма.
— Любимый, лежа в лихорадке и думая, что умру, я заставила тебя поклясться, что ты устроишь браки всех наших детей. Теперь мой черед дать такую клятву. Я сделаю все, что от меня зависит. Ты всегда будешь рядом со мной. Помоги мне быть сильной!
Бесс назначила управляющим Чатсворта Фрэнсиса Уитфилда, а помогать ему попросила мужа своей сестры Джейн. Тимоти Пьюзи было поручено заняться свинцовыми и угольными шахтами. Роберт Бестни стал секретарем Бесс, а Джеймс Кромп, которому она безоглядно доверяла, — ее правой рукой.
Прежде всего Бесс отправила Кромпа с письмом к своему давнему другу сэру Джону Тайну, который на похоронах предлагал ей помощь, а затем вместе с Робертом Бестни нанесла визит адвокатам.
Она приступила прямо к делу:
— Джентльмены, вероятно, вы считаете, что простейший способ разрешить затруднения и отдать долг казне — продать Чатсворт и северные земли. Но ничего подобного я не сделаю! Я намерена бороться, джентльмены, а если уж взялась за дело, меня ничто не остановит. Я воспользуюсь любыми доступными мне средствами. Если у меня есть хоть малейшая возможность выплатить долг, не продавая ни акра земли, я ухвачусь за нее обеими руками! — Убедившись, что ее внимательно слушают, Бесс продолжала:
— Требование о выплате пяти тысяч фунтов должны подписать члены парламента. Мне уже случалось иметь дело с судебными разбирательствами, поэтому я знаю, что они способны затянуться надолго. Ваша задача — всеми
Бесс знала: единственный способ сохранить рассудок — не давать себе ни минуты покоя. За три месяца, прошедшие после смерти мужа, она продала лондонский дом и уложила вещи. Арендовав у сэра Джона Тайна дом в Брентфорде, Бесс перевезла туда детей. Совсем рядом, в Зайон-Хаусе, жила ее подруга Нэн Дадли. В тихой деревушке близ Челси Бесс вздохнула свободнее. Вместе с тем, находясь недалеко от Лондона, она пристально следила за ходом процесса.
Сдавая земли и рудники в аренду, Бесс получала триста фунтов в год. Однако этот доход покрывал лишь затраты в Лондоне, поэтому строительство Чатсворта пришлось приостановить. Бесс не могла пожертвовать ни единого фунта на выплату жалованья рабочим или покупку материалов. Кроме того, она еще не расплатилась с Уэстморлендом и Уильямом Парром за тысячи акров земли, купленные у них.
По ночам, лежа в постели, Бесс с тревогой размышляла о том, что теперь будет с ее семьей. Днем она властно приказывала адвокатам придерживаться тактики создания искусственных препятствий, но практичность не позволяла ей забыть о том, что роковой день неизбежен. Бесс опасалась, что в конце концов придется пожертвовать не только Чатсвортом, но и прочим имуществом, поскольку во всех бумагах она значилась совладелицей поместий Кавендиша. Бесс с неизменной благодарностью думала о предусмотрительности Уильяма.
Не давая себе покоя и без оглядки расходуя силы, Бесс боролась с горем. Она играла с детьми, смеялась в присутствии посторонних, но по ночам ее одолевала тоска по Уильяму. Бесс похудела. Ей не удавалось заполнить пустоту в душе, дни тянулись медленно, походя один на другой.
В конце января Бесс получила записку от Фрэнсис Грей: «У меня есть сюрприз для тебя и Нэн Дадли. Жду тебя завтра в Зайон-Хаусе».
Бесс и Нэн, по-прежнему носившие траур, с удивлением увидели Фрэнсис в ярко-алом платье.
— Боже правый, в своих вдовьих одеяниях вы похожи на двух унылых ворон! Вам давно пора сбросить траур и обзавестись любовниками!
— Должно быть, ты это уже сделала, — сухо заметила Бесс.
— Вот тут-то ты и ошиблась, дорогая! Я обзавелась любовниками задолго до того, как овдовела. Нэн Дадли была шокирована:
— Ты встречалась с любовником при жизни мужа?
Фрэнсис выразительно приподняла брови:
— А ты — нет?
— Герцог Дадли подарил мне тринадцать детей. Зачем мне любовник?
— Бесс, но у тебя-то наверняка был возтобленный!
— Никогда! Мне и в голову не приходило изменять Повесе Кавендишу. К тому же он отличался неуемным аппетитом…
— Ну, а у меня, к счастью, есть теперь пылкий муж! — И Фрэнсис помахала перед носами подруг новеньким обручальным кольцом.
— Ты вышла замуж? — изумилась Нэн.
— За кого? — спросила Бесс.
— За Адриана Стоукса, моего старшего конюха. Нэн Дадли лишилась дара речи.
— Сколько же ему лет? — осведомилась Бесс.