Страстотерпцы
Шрифт:
— Чего ты пыжишься, монашек! — лез к Никону Сергий. — Чего хватаешься за писания святых отцов! Не воротишь былого! Кончился ты, Никон! Кончился навеки!
— Сергий, кто тебе велел с такой дерзостью прийти сюда и досаждать мне? — спросил Никон спокойно.
— Мне указали быть здесь царское величество, вселенские патриархи и весь освящённый собор.
— Хотя это и так, перестань лаять на меня, как неучёный пёс.
Никон принялся читать, а Сергий — петь псалмы, выкрикивать молитвы.
Никон
Ночью ярославский архимандрит бродил из кельи в келью со свечой, то и дело возвращаясь к постели низверженного архиерея.
— Что, ещё не ушёл Никон? — спросил Никон Сергия без досады и порицания.
Утром 13 декабря на подворье явился окольничий Родион Матвеевич Стрешнев. Объявил государеву волю:
— Жить тебе, инок Никон, в белозерском Ферапонтовом монастыре.
— Беднее, знать, не нашли! — сокрушённо покачал головою низверженный.
— Сани поданы. Поезжай! Ради зимы и дальней дороги великий государь дарит тебе две лисьи шубы, два сорока соболей, триста рублёв деньгами.
— Возврати всё это пославшему тебя. Никон ничего этого не требует.
— Великий государь велел мне испросить у тебя благословение, — сказал Стрешнев и поклонился. — Для его царского величества, государыни царицы, всего царского семейства.
— Если бы великий государь желал от меня благословения, — ответил Никон, — он бы так со мною немилостиво не поступил.
— Не благословляешь, стало быть? Так мне и передать? Не пожелал монах благословить своего царя? — пугнул Стрешнев опального.
Никон сказал твёрдо:
— Что захочешь, то и скажешь.
— Пожалей великого государя! — помягчал Стрешнев, — Алексей Михайлович зело печалуется.
— Государь печалуется, а я, знать, веселюсь. Не томи меня, Родион Матвеевич, сажай в сани, и Бог вам всем судья. Благословения царю не дам!
Стрешнев отступил... Появились послы от патриархов и собора. Прочитали ещё одну статью приговора. Десятую. Её поутру вписал своею рукою сам Алексей Михайлович:
«Даже отца своего духовного, Леонида, велел безжалостно бить и мучить целых два года, вследствие чего он сделался совершенно расслабленным. Мы, патриархи, язвы его видели своими глазами. Живя в монастыре Воскресенском, многих людей, иноков и бельцов, наказывал градскими казнями, приказывал одних бить без милости кнутами, других — палками, третьих — жечь на пытке, и многие от этого умерли*.
Никон выслушал дополнительное обвинение молча. Соборные отцы потребовали — уже окончательно — вернуть клобук и панагию. Никон отдал не ропща.
— Что же мы не едем? — спрашивал он, но ему не отвечали. Кремлёвские площади запрудили толпы народа. Власти ожидали бунта.
Выезд откладывался
Наконец свечерело. Появился стрелецкий полковник Аггей Шепелев. Ему было приказано провожать Никона до Ферапонтова монастыря.
Чтобы обмануть народ, догадались пустить слух: бывшего патриарха повезут через Спасские ворота по Сретенке. Люди поверили. Побежали места вдоль дороги занимать.
Никона тотчас посадили в возок, запряжённый царскими лошадьми, окружили двумя сотнями стрельцов, помчали в противоположную сторону, на Каменный мост, в Арбатские ворота...
В Земляном городе дорогу бывшему патриарху осветили тысячью факелов построенные заранее стрельцы.
Никон вышел из возка, простился со своими старцами.
Благословил стрельцов и мирян.
Полковник Аггей Шепелев с полусотней стрельцов, приставленный к Никону от собора Новоспасский архимандрит Иосиф повезли Никона по Дмитровской дороге.
Глубокой ночью добрались до деревушки на берегу Клязьмы и стали. У Шепелева не было указа, каким путём везти ссыльного, как его содержать.
Только через два дня из Москвы прислали на смену Новоспасскому архимандриту Иосифу Иосифа Нижегородского, настоятеля Печерского монастыря. Указ гласил: везти монаха Никона через Дмитров и Углич.
Морозы стояли жестокие. У Никона не было шубы — погордился, не принял с царского плеча. Новоспасский архимандрит отдал ему свою, отдал и треух.
С Никоном в добровольное заточение поехали иеромонахи Памва и Палладий, иеродьяконы Иоасаф и Маркел, старец Флавиан, бельцы Гераська Матвеев да Ипатко Михайлов.
Никон хотел купить для всех шубы в Угличе, но ссыльного вышли встречать крестным ходом.
Шепелев разогнал толпу и проехал мимо города: такую скачку устроил, словно от погони уходили. На одном крутом спуске возок перевернулся. Никона выбросило на обледенелую дорогу. Голову зашиб.
Остановились только через пятнадцать вёрст, в большом торговом селе, а там ярмарка. Шепелев и ярмарку разогнал. Из избы, где ночевал Никон, выставили старых и малых.
Умелы и глазасты царские слуги, да народ умней.
Под Мологой в деревеньке Березовой старуха спряталась в подполье. Ночью вышла, передала Никону двадцать рублей и тёплую одежду. Утром в избу постучались бывшие патриаршие люди Ольшевский да Васильев, ехали из Крестного монастыря, где заготавливали рыбу.
Пристав схватил обоих, допросил, выгнал прочь из деревни. Но, поговорив с Никоном, послал к рыбарям гонца с наказом: прислать в Ферапонтов монастырь десять бочек сёмги и сигов, остальную рыбу продать в Ярославле, а деньги отвезти Никону.