Стратегия и тактика в военном искусстве

Жомини Генрих

Несмотря на важное отличие между войной, в которой государство играет лишь вспомогательную роль, и дальним вторжением, предпринятым в его собственных интересах и с его собственными ресурсами, тем не менее существуют опасности в том, как действуют эти вспомогательные армии, и в замешательстве командующего всеми армиями, особенно если он принадлежит к государству, которое не является главной стороной, – это можно видеть на примере кампании 1805 года. Генерал Кутузов выдвинулся к Инну, к границам Баварии с тридцатью тысячами русских войск, чтобы осуществить соединение с Макком, армия которого к тому времени была разбита, за исключением восемнадцати тысяч человек, которых вернул из Донауверта Кинмайер. У русского полководца, таким образом, стало пятьдесят тысяч солдат против импульсивной активности Наполеона с его стапятидесятитысячным войском, и в довершение такой неудачи Кутузов находился далеко от границ своей страны – на расстоянии примерно в семьсот пятьдесят миль. Его положение было бы безнадежным, если бы к нему позже не прибыли еще пятьдесят тысяч солдат в качестве пополнения. В битве при Аустерлице – из-за ошибки Вейротера –

русская армия вновь подверглась опасности, поскольку находилась далеко от своей базы. Она едва не стала жертвой своего союзника; и только заключенный мир дал ей возможность добраться до своей собственной страны.

Судьба Суворова после победы при Нови, особенно в экспедиции в Швейцарию, и судьба русского корпуса генерала Германа у Бергена в Голландии в 1799 году являются примерами, которые следовало бы хорошо изучить каждому командующему, оказавшемуся в подобных обстоятельствах. Позиция генерала Беннигсена в 1807 году была более выгодной, потому что его коммуникации с его базой, находившиеся между Вислой и Неманом, были защищены, а его операции ни в каком отношении не зависели от его союзников.

Мы можем также обратиться к судьбе французов в Чехии и Баварии в 1742 году, когда Фридрих II Великий оставил их и заключил сепаратный мир с Австрией. В этом случае стороны были скорее союзниками, чем партнерами, но в последнем отношении политические связи никогда не переплетались так тесно, чтобы убрать все разногласия, которые могли бы подвергнуть риску военные операции. Примеры такого рода приводились в параграфе XIX о политических целях операций.

Даже одна только история дает нам указания в отношении дальних вторжений на обширных территориях. Когда половина Европы была покрыта лесами, пастбищами со стадами и когда только лошади и железо были необходимы для того, чтобы переносить целые народы с одного континента на другой, готы, гунны, вандалы, норманны, арабы и монголо-татары успешно захватывали целые империи. Но с изобретением пороха и артиллерии, с организацией грозных регулярных армий и особенно с тех пор, как цивилизация и искусство управления государством сблизили народы и научили их необходимости взаимной поддержки друг друга, таких событий уже не происходило.

Помимо этих великих переселений целых народов, в Средние века были другие экспедиции, которые носили скорее военный характер, как походы Карла Великого и других. С изобретением пороха их уже почти не было, за исключением наступления французского короля Карла VIII на Неаполь в 1494 году и шведского короля Карла XII на русскую Украину. Их можно назвать дальними вторжениями, потому что кампании испанцев во Фландрии в XVI веке и шведов в Германии в ходе Тридцатилетней войны были особого рода. Первая война была гражданской, а шведы были всего лишь пособниками протестантов Германии; и, кроме того, силы, привлеченные в обоих случаях, были сравнительно невелики. В наше время никто, кроме Наполеона, не посмел бросить в 1812 году армии половины Европы от Рейна до бассейна Верхней Волги; и вряд ли есть опасность того, что ему будут подражать (XX век показал, что будут. – Ред.).

Помимо изменений, которые возникают как результат огромных расстояний, при всех вторжениях после того, как армии прибывают на фактический театр войны, здесь происходят такие же боевые действия, как и на всех других войнах. Поскольку главная трудность возникает из-за этих огромных расстояний, нам следует вспомнить все принципы глубоких оперативных направлений, стратегических резервов и возможных баз как единственно применимых. Вот где необходимо их применение, хотя даже оно не отвращает от всех опасностей. Кампания 1812 года, хотя и была столь гибельной для Наполеона, является образцом дальнего вторжения. То, как французский император позаботился о том, чтобы князь Шварценберг и Ренье оставались на Буге, в то время как Макдональд, Удино и Вреде охраняли Двину, Виктор прикрывал Смоленск, а Ожеро находился между Одером и Вислой, свидетельствует о том, что Наполеон не игнорировал все меры предосторожности, которые только были в человеческих силах, для безопасного базирования своих войск. Но это также доказывает, что величайшие предприятия могут сорваться просто в силу масштабности приготовлений для их успеха.

Если в чем Наполеон и ошибся в данной ситуации, то это в пренебрежении дипломатическими предосторожностями (усилиями русской дипломатии было исключено вмешательство в войну на стороне Наполеона Швеции, а роль Пруссии и Австрии сведена к минимуму. – Ред.); в том, что не объединил под одним командованием различные формирования войск на Двине и Днепре; в затягивании на десять долгих дней пребывания в Вильно; в передаче командования своим правым флангом своему брату, который для этого не годился; и в том, чтобы доверить австрийскому князю Шварценбергу пост, на котором этот генерал не мог себя проявить с преданностью француза. Я не говорю сейчас об ошибке Наполеона в том, что он остался в Москве после пожара, поскольку тогда уже не было спасения от беды; просто она не была бы столь велика, если бы отступление произошло немедленно. Наполеона обвинили также в слишком большом пренебрежении к расстояниям, трудностям и солдатам, которых он заставил идти до самого Кремля. Однако прежде, чем судить его за это, нам следовало бы знать реальные мотивы, которые заставили его миновать Смоленск, вместо того чтобы зимовать там, как он сначала намеревался, и было ли для него возможным оставаться между этим городом и Витебском, не разбив прежде русскую армию. Вне всякого сомнения, верно, что Наполеон слишком пренебрегал возмущением Австрии, Пруссии и Швеции и слишком полагался на то, что развязка (генеральные сражения) произойдет между Вильно и Двиной (имея более чем двукратное превосходство в силах. – Ред.).

Хотя он вполне ценил храбрость русских армий, он не осознавал духа и энергии русского народа. Наконец, и что самое главное, вместо того, чтобы обеспечить дружеское и искреннее согласие с обладающим военной мощью государством, территория которого давала бы ему надежную базу для наступления на колоссальную мощь России (т. е. Австрии. – Ред.), он опирался в своем предприятии на сотрудничество храбрых и полных энтузиазма, но не отличающихся постоянством людей (т. е. поляков «Великого герцогства Варшавского». – Ред.). Однако он не использовал все выгоды этого преходящего энтузиазма. Судьба таких предприятий делает очевидным, что главное условие их успеха и фактически единственный принцип, который может быть выдвинут, состоит в том, чтобы «никогда не пытаться приступать к ним без того, чтобы заручиться искренним и постоянным союзом с влиятельной державой, находящейся достаточно близко к арене боевых действий. Это необходимо для того, чтобы обеспечить надлежащую базу, где могли бы быть собраны всевозможные припасы и которая также может в случае отступления служить прибежищем и обеспечить новые средства для возобновления наступления». Что касается предосторожностей, на которые следует обратить внимание в таких операциях, отсылаем читателя к параграфам XXI и XXII о безопасности глубоких оперативных направлений и создании возможных баз, дающих все военные средства снижения опасности. К этому следует добавить верную оценку расстояний, препятствий, сезонных условий и местности, короче говоря, точность в учете и сдержанность в успехе, для того чтобы операция не могла зайти слишком далеко. Мы далеки от того, чтобы полагать, что любой чисто военный принцип может обеспечить успех отдаленных вторжений: за четыре тысячи лет только пять или шесть из них были успешными, а в ста случаях они губили или почти губили народы и армии.

Экспедиции третьего типа, частично на суше, частично на море, редки, со времени изобретения артиллерии последний раз это происходило с крестоносцами. Причина этого, очевидно, в том, что контроль над морями, который осуществляли одна за другой несколько второстепенных держав, перешел в руки Англии, островной державы, имеющей многочисленный флот, но без значительных сухопутных войск. Очевидно, что из обоих этих случаев видно, что положение дел сейчас весьма отлично от того, которое существовало, когда Ксеркс отправился покорять Грецию с четырьмя тысячами повозок всех размеров или когда Александр (Македонский) шел из Македонии через Малую Азию к Тиру в Финикии, в то время как его флот плыл вдоль берега.

Тем не менее, если мы уже не видим таких вторжений, очень верно, что поддержка флота военных и транспортных кораблей всегда будет иметь огромную ценность для армии на берегу, если обе эти силы будут действовать во взаимодействии. Все же парусные суда являются нестабильным ресурсом, потому что их продвижение зависит от ветра, который может быть неблагоприятным, к тому же любой флот подвергается огромной опасности в штормы, которые случаются нередко.

Более или менее враждебный настрой народа, протяженность операционного направления и огромное расстояние до главного объекта действий являются единственными проблемами, требующими какого-либо отклонения от обычных военных операций.

Вторжения в соседние страны, если и менее опасные, чем в отдаленные, все-таки не гарантированы от огромной опасности провала. Французская армия, наступавшая на Кадис, вполне могла найти свою могилу на Гвадалквивире, хотя хорошо обосновалась на Пиренеях и имела промежуточные базы на реках Эбро и Тахо. Подобным же образом армия, которая в 1809 году осадила Комарно в центре Венгрии, едва не была уничтожена на равнине у Ваграма, хотя не удалялась по расстоянию дальше Березины (сравнительно с 1812 годом). Прошлые события, численность имеющегося в распоряжении войска, уже достигнутые успехи, положение государства – все это будет факторами в определении дальности предпринимаемых операций. К этому можно добавить правильно рассчитанное соответствие необходимых для этого предприятия ресурсов при сопутствующих делу обстоятельствах. Как это все учитывается, определяется талантом полководца (большим или малым). Хотя дипломатия и не играет в ближних вторжениях такой же важной роли, как и в дальних, поскольку, как указывается в параграфе VI, нет противника, каким бы он ни был незначительным, которого не было бы полезно превратить в союзника. Влияние, которое изменило политику герцога Савойского в 1706 году, обеспокоенного событиями того времени, и воздействие позиции, занятой правителем Саксонии (1541–1553) Морицем в 1551 году, и Баварией в 1813 году, ясно свидетельствуют о важности поддержания строгого нейтралитета всех государств, граничащих с театром военных действий, когда их сотрудничеством заручиться нельзя.

Стратегия в общих чертах

Задача, которую я перед собой поставил, представляется мне в основном выполненной в отношении того, что было сказано по вопросу стратегических комбинаций, которые обычно входят в план кампании. Из определения, данного в начале этой главы, мы видим, что в наиболее важных военных операциях стратегия закрепляет направление действий, а в их выполнении мы зависим от тактики. Следовательно, прежде, чем говорить об этих смешанных операциях, неплохо было бы изложить здесь комбинации большой тактики и сражений, а также правила, с помощью которых применение фундаментального принципа войны может быть осуществлено. Таким образом, эти операции, наполовину стратегические и наполовину тактические, будут лучше поняты в целом, но на первом месте я даю краткий обзор содержания предыдущей главы. Из различных параграфов, которые составляют ее, мы можем заключить, что способ применения главного принципа войны на всех возможных театрах боевых действий сводится к следующему: