Стратегия обмана. Трилогия
Шрифт:
А с другой стороны, как-то же умудрились английские полицейские выбить из гилфордской четверки признательные показания о теракте, который совершили не они, а Алекс. И потому приходилось готовиться к худшему, что в ночи в камеру могут ворваться охранники с дубинками, выволочь её в коридор, чтобы избить или сделать ещё что похуже. Но страха в ожидании кары не было. После концлагеря в Терезиенштадте трудно начать бояться простого тюремного насилия. Всё-таки англичане в отличие от чехов еще не додумались обливать заключенных
То, что призрачными слезами разжалобить констебля не получилось, Алекс поняла на третьем допросе, который продолжался без перерыва пять часов, если не больше. Менялись только дознаватели, а вопросы оставались теми же. Забавная тактика: вывести из душевного равновесия, пытаясь вызвать усталость и отупение от монотонности. Они же не понимают, что человека, которого нельзя убить, нельзя и утомить, тем более за какие-то пять часов.
– Кончай уже строить из себя безвинную овечку, - стукнув кулаком по столу прокричал молодой дознаватель с раскрасневшимся лицом, - если не хочешь по-хорошему, значит готовься к плохому.
– А ты не кричи на меня, мальчик, - глядя ему в глаза, холодно произнесла Алекс.
– Или предъявляй неопровержимые доказательства, что я террористка, или отпускай.
Дознаватель даже растерялся от такой расчетливой и взвешенной наглости, видимо он ожидал слезы и истерики. Но нет, сегодня Алекс выбрала себе другую роль.
Он сунул ей протокол признательных показаний.
– Подписывай.
Алекс взяла в руки бумагу и стала неторопливо читать. Дойдя до конца, она размеренным движением скомкали листок и отшвырнула в сторону:
– Пиши лучше, сочинитель. Это фэнтези мне не нравится.
– Ты чего добиваешься, стерва?
– начал опять закипать следователь.
– Видишь бутылку на окне? Хочешь, чтоб я тебя прямо здесь ей оттрахал?
По его глазам, Алекс поняла, что это не более чем угроза, чтобы запугать и сломить и произносил он её в этом кабинете не раз. Очень сомнительно, чтоб хоть когда-то угроза у этого паренька пошла до дела.
– Да?
– вздернув бровью, беззаботным голосом произнесла Алекс.
– А что, иным путем удовлетворить женщину ты больше не можешь?
Тут терпение дознавателя лопнуло и, подскочив к Алекс, он звонко надавал ей пару оплеух. В силу выработанного рефлекса, Алекс не могла не ответить. Она вмиг набросилась на парня, пытаясь придушить его одной рукой и отбить сопротивление другой. На шум возни прибежала охрана. Алекс без церемоний оттащили от дознавателя за волосы и всю дорогу до камеры лупили дубинкой по корпусу, рукам и ногам, не трогали только голову. К утру она отлежалась и была как новенькая, даже синяки рассосались. Прежний дознаватель принял её только в присутствии охраны, и, видя это, Алекс не сдержала ехидного звонкого смеха.
– Ну что, писатель, - как ни в чём не бывало, заговорила она, -
Дознаватель уже не пытался ни кричать, ни запугивать. Он просто покинул кабинет вместе с охраной, а на их место пришёл другой человек. Это был Доминик
– Здравствуйте, фрау Гольдхаген, - привычно бесстрастным голосом произнёс он, усаживаясь напротив Алекс.
– Как вам новое место жительства? Кормят неплохо?
Он протянул ей пачку сигарет и любезно подставил горящую зажигалку. В этом жесте Алекс тут же вспомнился Джейсон, её вербовщик, её первый куратор, который так же обходительно подносил ей зажигалку, всячески пытаясь расположить к себе, лишь бы заманить в сети разведки. У него это мастерски получилось, что теперь Алекс и не знала, как выпутаться их этой ловушки.
– Место жительства?
– переспросила она, демонстративно не притрагиваясь к пачке сигарет.
– Так это вам я обязана столь роскошными апартаментами?
– Да, можете не благодарить, - сказал он, захлопывая зажигалку.
– Управление не скупится на выходные пособия.
– Ипотека?
– ухмыльнулась Алекс.
– Ну, надо же, за семнадцать-то лет службы на вас заработала себе скромную комнатушку с видом во двор. Спасибо Доминик, не ожидала такой щедрости.
– Не понимаю, чем вы недовольны, - всё так же равнодушно говорил он.
– Чтобы вы ни говорили следствию, вашего положения здесь это не изменит. Суд учитывает раскаяние и смягчает наказание. Подумайте об этом.
– О чём подумать?
– сохраняя спокойствие в голосе, но глядя на него зверем, говорила Алекс.
– Как я не готовила бомбу для Тэтчер? Или то, как ты меня сдал властям и пытаешься этим бравировать?
– Я предупреждал вас, не надо подрывать экономику, в стране сейчас и так непростое время.
– Я подрывала инкассаторский бронеавтомобиль, а не экономику. Почему бы не вменить мне это, а не покушение на Тэтчер?
Доминик пожал плечами.
– Так сложились обстоятельства, было легче свести вас с Меджи, чем раскручивать следствие о сгоревших в пламени двух миллионах фунтов стерлингов и четырёх полицейских.
– Немного подумав, он добавил.
– В Брайтоне погибли пятеро.
– Ах, ну конечно, что может быть важнее бесценных жизней лидеров правящей партии? Уж точно не жизни каких-то никому не известных провинциальных полицейских. Я понимаю, разные касты и всё такое.
– Я надеялся, что в тюрьме у вас будет время понять многое.
– Да? И что же?
– Что вам надо было внять моему совету и вовремя остановиться. Вы не захотели. Я терпеливо ждал, но вы проигнорировала мои просьбы. И вот теперь вы здесь, и у вас есть уйма времени, чтобы о многом подумать, вспомнить и переоценить, ведь так?