Стратегия. Экспансия
Шрифт:
— Костя, ты хочешь сказать, что у вас уже есть производство такого уровня? — искренне удивился немец.
— Какой тут уровень, Эрих… Еще плыть и плыть. Нас теперь заставили гильзы собирать, теперь все пулеметы с мешками, автоматные тоже собираем, по возможности, — слукавил я: ни черта мы не собираем автоматные, ленимся.
Но и тут скоро прижмут.
— Технари собираются пробовать переоснащать нарезные патроны, испытывать и складировать гильзы на будущее. Сейчас же только практики нарабатываются, опыт, оборудование отлаживается. Пока поставки
Немец забрал «хаудах» с причиндалами и чехлом для переноски — и прямо тут же начал заряжать стволы. Не терпится!
И тут я понял, чего мне не хватает.
Зусулов!
Отчаянно, просто по-мальчишечьи захотелось, чтобы именно сейчас, в этот самый момент на Новый Берлин напал супостат — хрен с вами, валите в любом количестве, зуавы и зусулы, панфиловцы готовы к отражению атаки и переходу в наступление с выходом на новые стратегические рубежи! Хоть полсотни давай, аж руки зачесались.
Я прислушался.
Стрельба в лесу затихла.
Не сбыться твоим желаниям, Кастет…
Ну какой «зусул» полезет на такую акустическую огневую плотность? Разве только… а у них штрафбаты имеются?
Ну да, идут, машут. Вон они, возвращаются, усталые, но довольные. Теперь лишь бы германцы медвежьего мяса не наелись от радости: мы-то потребляем медвежатину только после анализа в лаборатории медцентра. Правда, пока ни одного заразного медведя не попалось — чистый мир, незагаженный.
На площадку донжона пулей выскочил вихрастый малец, поглядывая в мою сторону, что-то быстро доложил Вайнерту.
— Дружище Кастет, как докладывает наш радист, связь появляется! — объявил мне заметно заволновавшийся Эрих. — Сейчас сюда поднимется дежурный стрелок.
А я вспомнил еще одно важное немецкое слово и, протягивая руку в направлении лестницы, предложил немцу:
— Vorwarts!
И взял рацию.
Пш-шш…
— «Гоблин» — «Кастету».
— В канале такой орел!
— Ты клешнями-то пошевели, орел. Связь пошла.
— Принял, бегим.
— Как там?
— Много мяса и волос. На весь лагерь, еще и «крытке» хватит…
Вот и ладно.
Эх, зусул, зусул, почему ты такой ленивый, почему не идешь под пульки? Тут такие сюрпризы тебя ждут. Да и новый джип пригодился бы.
Камин уже притушили: жарко.
Гоблин сразу перешел в закрытый телефонный режим: слишком много говорить придется, чтобы радионормами манерничать. Что говорят с той стороны — не слышно, что говорит Гоблин — слушайте все. Они и слушают. Мы с Мишкой решили не прятаться. В открытую играем. Не знаю, насколько круто мы косячим с точки зрения дипломатии, но мы решили так. Если хочешь забрататься — делай все сразу с открытым сердцем: люди все видят, все чувствуют. Ну а если ошибаемся и на немцах обожжемся… Что же, это тоже экспириенс, как сказала примкнувшая к Эдгару не один раз перверсированная девица Лилит, наступив в лесу на ежа.
В общем, мы слышим только его речи.
Аречи гоблинские таковы, что и шифровать порой
— «Башня», нормальный сигнал? Юра, как я там у тебя?
— Ага… Ништяк. Значтак, инфа высшего порядка, все под запись и давай в рубку Главного!
Пш-шш…
— Да жду, жду…
Мишка повернулся к нам:
— Плоховато, но слышно. За президентом пошли, он там рядом.
Пш-шш…
Гоблин покрутил ручки.
— Главный? Наше вам с кистями. Короче, мы немцев нашли. Немцев, говорю! Елки, глухие… — Гоб зачем-то потряс трубкой.
— Поняли там? Ага. Восемьдесят пять километров по нашему берегу от Хребта… Что? Да чего повторять, что вы сразу запись не включили? Ну и записывайте тогда!
— Нет, там устье реки Шпрее. Ну да, Шпрее. Вверх километров пятнадцать от устья, южный берег. Не, это потом расскажу, мелочи…
— Давай я сразу самое горячее, а? У них вариант «один-ноль». Да сами опупели вдупляк!
Вариант «один-ноль». Мы давно уже протерли все возможные причины отказов «запуска селективок», еще когда о якобы пропавших украинцах активно размышляли. Даже коллегиально таблицу составили. Вариант «один-ноль» — смерть избранного на роль лидера в самом начале, причем ненасильственная.
Очухался немецкий кластер, походил-побродил по двору, подождал у моря погоды. Потом немцы самоорганизовались благодаря Ульфу Курцбаху, собрались в ратуше — и давай рядить, прикидывать… Послали группу добровольцев на обход и обыски, вот Эрих с другом этим и занимался. Добрались они до донжона, вошли в залу — а там мертвый человек. Медики у немцев были, посмотрели — сердечный приступ, инфаркт. Разволновался избранный, не сдюжил. На столе — три листа бумаги, сталкеры притащили их в ратушу, начали изучать коллективно.
И случился коллективный же шок.
Многие другие народы на месте немцев просто перестали бы быть одним народом. Эти справились. Научниками германцы не были обделены, с реалиями разобрались, правильные прикидки сделали. Прыг к пульту — мертв. Ничего не сделать, просто мертв: нет обратной связи. Ни запрос подать, ни «что ж вы делаете, сволочи!» крикнуть.
Вот такой старт…
— Покосило их нехило, восемьдесят девять человек в кластере… Не, не, они бойцами с судьбой расплатились. Ага… Тридцать два мужчины осталось. Что?
Пш-шш… Пш-шш…
— Громче говори! Громче! Вот так ништяк… Короче, «Дункан» пять часов назад к вам пошел, по мачту забит… Что? Нет, больные. Больные, говорю! Восемь детей, ты понял. Восемь, их срочно забирать нужно! Кроме них шесть женщин и два пацана постарше. Какие? Есть инфекция от ранений, простудные. Сердечников? Щас гляну.
Пауза.
Мишка посмотрел на листок бумаги, потом на нас.
— Шеф там реальный сходняк замутил, всех важных к трону гонят, — пояснил он персонально бургомистру.