Стратегия. Русский Союз
Шрифт:
— Ру-усские-е иду-ут!! — заревела вся наша колонна так, что даже эти гадские холмы родили эхо.
Наверное, нечто подобное было у разрушенного Рейхстага в том памятном году.
И все начали стрелять. В небо.
Бедные спутники Смотрящих.
Глава 9
Костя "Кастет" Лунёв,
шанхайский рыцарь в разгуле.
День начался — хуже не бывает.
Голова — тяжелей не представить.
Представьте себе картину, нарисованную просроченной крошащейся пастелью: хмурое осеннее утро, серо-свинцовая пелена готового к долгому субтропическому дождю неба… Восточная улочка удивительного города, не заброшенного на Платформу заранее, а выстроенного уже здесь, из
Бесхитростный двухместный номер в "Луанг-Прабанге", спокойной и тихой гостинице прибрежного лаосского квартала, остановиться в которой посоветовал Федя Потапов, вполне нас устраивает. Вот только тесноват он мальца, особенно для Гоблина. Да и посидеть негде, плетёный стульчик всего один, и он слишком хлипок для гостей, находящихся в похмельном статусе, — когда с координацией проблемы и центр масс гуляет. Так что, разве что на подоконнике можно примоститься, а это ещё менее зашибись, запросто сверзишься на грешную землю.
Смоделировал мысленно… Грешный русский сталкер лежит на грешной же шанхайской земле. Руки в стороны, край кобуры, торчащий из-под пуза, задранная камуфляжная футболка, медленно оседающая пыль, нос набок, слюни и сопли ручьями, восторженные крики всегда весёлых местных детей.
И мерзкое мычание: "У-у, суки… чем поили…" Бр-р.
Валяться в таком состоянии никак нельзя, это, ребятки, давно проверено: совсем расклеишься, расползёшься, лишь хуже будет. Ну, вот мы и выползли на улицу, сели под окнами. Сначала бодрый местный мальчонка по имени Пармеш вытащил эпическим героям кресла, опять плетёные и опять жидкие — скорбно посмотрел на нас, всё понял, удрал куда-то, и вскоре, на пару с хрупенькой девчонкой такого же звенящего возраста, вытащил нам дубовую такую скамейку, широкую, устойчивую. Нашу.
А осень ведь. Все в городе ждут дождя, у всех огороды, сады и баки-накопители из металла и пластика, покрашенные в чёрное. Хозяйки, выбегая на улицу по утренним хозяйственным делам, первым делом поглядывают на небо, подставляют вверх ладошки — не капает ли? Нас с Сомовым это никак не парит, ибо над головами надёжной защитой обвис выцветший на солнце матерчатый тент в разноцветный квадратик. Да если бы и не было — плевать, так нам и надо.
Вокруг — мешанина крошечных жилых и хозяйственных зданий, архитектурный коктейль пристроек, крылец и крыш — чаще плетёных, реже крытых: черепицей и кусочками крашеной на два-три раза фанеры. Встречаются кровли из длинных листьев, есть пластик и даже шифер. А вот соломенных не видел, странно.
— А-мм… Кастет, я щас сдохну, — прохрипел рядом со мной Гоблин.
Понимаю, брат. Сомов вчера так лихо поддавал, что даже я диву давался. Да и сам хорош, если и отстал в рывке, то всего на полшага. Мы же начали прямо на трассе…
Вояк ещё как-то держали за холку отцы-командиры, тем более, что изрядная часть армейцев (бедолаги, нет другого слова) отправилась дела доделывать, трассу проверять, временные посты ставить. Тяжёлые Гонты принялись найденную локалку оприходовать, очевидный трофей собирать. Дел навалом, пока всё не проверят, хозяйственников на Пакистанку не допустят. А это пара дней плотной работы, не меньше.
Лишь одна машина бельгийцев осталась, покатила в Нью-Дели, как прикрытие миссии Демченко.
Не, мы, конечно же, тоже к индусам заглянули на минуточку, как такое пропустить, и сразу пошли на Шанхай, вместе с гуркхами. Короче, приехали уже разогретыми, хорошо, что тут ГИБДД нет на дорогах. Хотя… кто бы осмелился остановить Победителей?
Докладываю: в этом мире пьют все.
Я почему-то считал, что гуркхи — трезвенники от рождения. Ага… И бельгийцы дружно по самогоночке местной вдарили, только локти мелькали. Кстати, хорошо они себя в драке показали, нет вопросов, бойцы на славу. Гоб тяжко
— Вложить тебя, чудака, что ли, за вчерашние базары? — нехотя спросил я, пересиливая стойкое желание убито молчать весь день.
— А чё я сказал? Ох… Нормально всё было. Почти, — помятый вчера гораздо больше меня, Мишка сразу начал ставить щит.
— Да ну тебя, Михаил. Добазаришься когда-нибудь, точно тебе говорю. Нахрен было бельгийцам такое кидать? "Да вы, да франков, да почему не вы там старшие…" Революций хочешь?
— Так я ж того… шутканул.
Я вяло махнул рукой, и мы опять горестно замолкли, смуро глядя на двух велосипедистов. Те приветливо улыбались. Нам вообще часто улыбаются. Ну-ка, и я попробую в ответ… Вот так, чтобы весело — аж скулы свело! Ну как?
Прохожие тут же закрутили педали бодрей.
А по бельгийцам есть у меня одно важное наблюдение: они себя называют именно так, "бельгийцы". И только так. Несложно вспомнить, как на Земле-1 граждане собачились в этой своей Бельгии, всё норовили размножиться делением: фламандцы от этих… как их там… каталонцев? Нет, что-то другое, не могу вспомнить. М-да, тяжёлое утро, хмурое… Ладно, это неважно. Так вот, здесь они едины. Так же едины, как многочисленные дагестанские народности, приезжая в Россию становятся дагестанцами. Как все россияне, попадая за границу, как правило, становятся русскими. Вот такой феномен случился и у них. Но на платформе это правило не всеобщее, шанхайцы, например, чётко делятся на мини-анклавы.
Где тут Фактор?
Из двери выскочил Пармеш-Пельмеш, так этого парня представил Федя, притащив нас сюда. Пельмеш — штатный охранник отеля, весёлый исполнительный мальчишка чуть старше десяти. Говорим мы с ним, как и со всеми шанхайскими жителями, на смеси русского и английского, английского в этой смеси, само собой, пока больше. И вполне получается, за время сталкерских скитаний языки мы кое-как подтянули, а с "неносителями" всегда общаться проще.
В руках у парня подрагивал поднос, на нём две чашечки с чем-то жидким. Над этим жидким — подозрительного запаха парок, струйками. Рядом лежит серого цвета лепёшка. Посмотрел… и меня тут же одолел рвотный позыв. На Земле-1 Лаос занимает предпоследнее место в Азии после Афганистана по бедности населения. Вот и национальная кухня лао по жизни никакая: клейкий рис, бананасы, сомнительного вида и вкуса смазки-соусы и мелкие жареные рыбки. Всё. И по трезвому-то не захочешь. А уж тут…
— Пельмеш, родной, да ты чё, убери это! — попытался вскричать Гоблин, как бы резко отворачиваясь.
Парнишка всё понял, бодро скрылся. Какая еда, ничего не полезет!
В моей сумеречной голове неожиданно всплыла история из "Махабхараты" — у тестя на Кордоне этот томик почему-то стоит на полке рядом иконками, на видном месте. Наверное, потому, что обложка яркая.
Там такая тема, что всякие неугомонные демоны и полубоги не по рангу начали прочёсывать некий Молочный океан, чтобы добыть из него нектар бессмертия. Доэкспериментировались до того, что из глубин океана поднялся смертельный, какой-то реально крутой яд, не помню названия, они в книжке больно лихие. Короче, нашли на свою задницу… Яд начал разливаться по всем трём планетным системам, полный апокалипсис, доигрались. Всем стало грустно. Тогда делегация искатели приключений — некие девы — во главе с Вишну, обратилась за помощью к самому Шиве. В общем, пришли они к нему, поплакались, посопливили, и уговорили на подвиг. Шива в ситуацию вник, милостиво решил спасти от их этой отравы. Применил магию и уменьшил количество яда, а потом собрал его в ладонь, да и выпил залпом. Но не всё так шоколадно вышло. Ибо яд оставил на шее Шивы синюю полосу. С тех пор он стал известен под именем Нилакантха — "синешеий".