Страж Кодекса. Книга VIII
Шрифт:
С мечом было покончено, Бессмертный осмотрел заготовку, удовлетворённо кивнул и ушёл вместе с ней, а его место занял собрат с ещё одной заготовкой.
Я стал тем винтиком в их механизме, который полностью слился с молотом и наковальней. И пусть от меня требовалось лишь стучать, это многое значило. Простой человек не поймёт. Для него подобное может быть даже оскорблением, ведь в этой кузне можно было заняться чем-то ещё, кроме как стучать по заготовке и придавать ей форму. Но я знал… знал, что это великая честь, которую мне оказали Бессмертные.
Гномы — сложный
Можно было бы сказать, что это всё из-за того, что Бессмертные мне служат, но это не так. Их служба — война с Неназываемым, а совместный труд в кузнице… это другое.
Поэтому я не возмущался, что мне доверили сложную, но не самую интересную работу. Главное — мне дали шанс учиться, чему я был рад. Никто не мешал мне наблюдать в моменты удара, как Трайн и остальные накладывали короткие и едва заметные рунические цепочки на готовые изделия.
— Ole-Azk-Ders… — прошептал я, определив три основные руны.
«Olle-Azok-Des, Благородный Венатор, — поправил меня Бессмертный, что был моим напарником у наковальни. Его голос был спокоен и тих, но слегка недоволен, что я ошибся. — Olle — несокрушимость. Azok — сохранение формы. Des — острота».
Я кивнул, зная, что это не всё обозначение названных рун. Их определение могло касаться многих вещей, заключённых по смыслу в одной руне. Та же руна Жизни «Miar», могла считаться и руной Рождения.
Моя ошибка могла стоить шанса, который мне предоставили. Гномы слишком… щепетильны в своих рунах, и за ошибки в них вполне могли броситься в драку. Но нет, Бессмертный просто поправил меня, позволяя дальше учиться. Я заметил, что его слова и мой шепот не укрылись от Трайна, который трудился над сердцем портала, на что он довольно кивнул.
Время за работой летело быстро, но я не замечал этого. Помню, как видел Терентия, приходившего сюда и явно разыскивающего меня, но слуга не мешал. Ему хватило того понимания, что я здесь и где меня можно найти. А дела… Дела подождут, как и весь мир.
Уставший, довольный, с наливающимися свинцом мышцами и улыбкой до ушей, я закончил неизвестно какую по счёту заготовку. Я настолько был поглощён, что мой взгляд замер, прикованный к наковальне. Есть только я, раскалённый металл, и молот. Больше ничего не существует.
Новую заготовку не принесли, что немного меня удивило, даже обидело, а когда я поднял взгляд, то увидел перед собой Трайна. Без слов он протянул мне руку.
Аура Мастерства говорила за нас, а спустя миг в моей ладони на смену кузнечному молоту возник Дагахар. Ударный наконечник молота пробил каменный пол кузни, оставив небольшой кратер и вереницу трещин.
Витающая атмосфера жара для
Он рассматривал его долго, почти десять минут, проводя стальными пальцами по поверхности молота. Взгляд красных нечеловеческих глаз не источал никаких эмоций, но я видел, что гномий воитель доволен работой человека. Дагахар был не мусором, который человеческие кузнецы считают вершиной мастерства, а настоящим и грозным оружием. Его дальнейшие слова это подтвердили, но немного удивили меня:
«Хорошая работа, но мастер, что выковал этот молот, не завершил его!» — громыхнул Трайн.
— Поясни, — нахмурился я.
«Душа дракона, запертая в молоте, сильна! Она источает пламя сродни огню Отца Кузни, но этот сосуд его не выдерживает! Трещины, — указал он на названное, где пробегали тонкие кривые линии, будто внутри молота текла магма. — Сосуд слишком слаб! Я могу сделать лучше! Перековать! Усилить!»
Интересная новость. Но почему он раньше об этом не сказал, ведь уже видел Дагахар в моих руках? Этот вопрос я и озвучил.
«Благородный Венатор должен был понять сам! — ответил воитель. — Наш совместный труд — знание, позволившее увидеть это!»
И он был прав. Рунический молот, которым я ковал, был в разы монолитнее и прочнее Дагахара. А ещё тяжелее, но это вторичный нюанс. Главное то, что я был уверен — этот молот выдержит любой мой удар. Но был ли я так уверен в том же, если говорить о Дагахаре? Я думал, что сражался с ним в полную силу, но сейчас, оглядываясь назад, понимаю — я сдерживался. Неосознанно, но это так.
— Тогда — действуй, — серьезно произнёс я.
Бессмертный кивнул, и мы вместе подошли к горну. Молот оказался в огне, стремительно начав его поглощать и краснеть. Пламя вырвалось из Дагахара, раздался неистовый драконий рёв на границе сознания. Я уже думал, что он сейчас взорвётся, но нет. Рунические цепочки горна вспыхнули, а затем на пламя будто начало что-то давить. Сила, в разы превосходящая мощь души столь сильного дракона. Моё лицо и тело обдало нестерпимым жаром, словно я оказался посреди жерла вулкана. Пришлось создать поверх кожи Барьер Льда, иначе я мог отрубиться. Я! Отрубиться! Охренеть…
Чем дольше я смотрел на пламя горна, тем сильнее понимал, что это ж не спроста! И дело отнюдь не в рунических цепочках. Они были лишь…
— … проводником, — озвучил я пришедшую на ум догадку.
Трайн бросил на меня взгляд, удовлетворённо кивнул и пояснил:
«Пламя Отца Кузницы горит в наших душах, Благородный Венатор! Даже после смерти оно с нами… до самого конца!»
Знали ли Заебос и Агарес, что они создали и передали в руки Бессмертным с моей помощью? Скорее всего, Герцог не в курсе, но вот Генерал… он видел и знал гораздо больше, чем кто-либо другой.