Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ
Шрифт:
В тот момент лично с Ельциным я уже был знаком. На Втором Съезде народных депутатов СССР, куда я был приглашен как декан факультета в рамках всесоюзного совещания деканов юридических факультетов в Москве, Алексей Иванович Казанник, избранный уже народным депутатом СССР, мой давний наставник, познакомил меня в перерыве с Борисом Николаевичем. Ельцин пригласил меня в депутатский буфет, и мы с ним пообедали. Он увлеченно рассказывал о своих планах, о борьбе Межрегиональной депутатской группы за демократию, да и просто меня как омича и соседа свердловчан вводил в курс перипетий съездовской борьбы.
На первом Съезде
На Съезде не было течений, были сплошные водовороты.
Сразу сложились два полюса – группа «Коммунисты России» и группа «Демократическая Россия». Я не вступил ни в ту, ни в другую. Уже много позже, осенью 1990 года, мы создадим группу «Россия», когда противостояние «Коммунистов России» и «Демократической России» доведет до того, что поставит под угрозу существование России как таковой. И позиция нашего депутатского объединения была простой: мы будем, обращаясь к коммунистам и антикоммунистам, призывать перестать спорить о капитализме и социализме, потому что во время этого спора происходит уничтожение страны. «По большому счету, недругам нашей страны безразлично, капитализм у нас или социализм. Им не нужна вообще Россия как могучая держава».
Эту линию, пусть пока интуитивно, я пытался нащупать еще на Первом Съезде народных депутатов РСФСР.
Разговоров о необходимости принять декларацию о суверенитете уже было достаточно много. Но разговоры к делу не пришьешь. И тогда я внес и распространил на Съезде подписанный всеми нашими омскими депутатами проект закона РСФСР о государственном суверенитете. Ко мне, помнится, подошел тогда Олег Румянцев и возмущенно сказал:
– Ну ты чего? Вот мы сейчас готовим проект декларации…
Я говорю:
– Ну, и готовьте. Подготовите и распространите. Я что, против?
Один из экспертов, очень уважаемый мною профессор Борис Страшун, критикуя мой проект, сказал при встрече:
– Сергей Николаевич, Вы не правы. Вы в своем законе предлагаете регламентировать права Российской Федерации, а все остальное оставить за Советским Союзом. Нужно наоборот, регламентировать то, что мы даем Советскому Союзу, а все забрать в Российскую Федерацию.
Я возразил: мой проект отражает мое видение ситуации, но я за то, чтобы мы коллективно выработали предложения, что делать.
По большому счету, когда я на первом Съезде вновь шел наперекор официальной партийной позиции, это было вызвано еще и тем, что в руководящей партийной линии я уже разочаровался – разочаровался в позиции высшего партийного руководства во главе с Горбачевым. Я не видел результативности в их работе в регионах, в союзных республиках, вообще в стране. Было много слов и не было результатов.
Именно поэтому свое выступление на Съезде я посвятил борьбе с административно-бюрократической системой:
– Что объединяет всех народных депутатов, находящихся в этом зале? Наверное, одно желание – чтобы все народы Российской Федерации, каждый ее житель стали жить хорошо. Но препятствием тому является сформировавшаяся даже не за десятилетия, а за столетия административно-бюрократическая система. Мы иногда расходимся только в способах, как нам избавиться от этого наследия прошлого.
И сегодня я уверен в правоте предлагавшегося
– Последние годы показали, что единственный шанс вывести страну из кризиса – это обеспечить реальный суверенитет союзных республик. Ведь когда после 1985 года система почувствовала опасность, растерялась, мы потеряли время. И, к сожалению, сегодня этот умирающий дракон, как во многих восточных сказках, может нанести хвостом удар (и смертельный удар) по уже, казалось бы, торжествующему победителю. Под этим хвостом я понимаю высшие органы государственной власти Союза ССР.
Зал аплодисментами приветствовал эти мои слова. Боюсь, аплодировали не те и не тому. Радикальным демократам понравился мой выпад против Центра, в то время как я имел в виду союзные органы власти конкретного исторического периода, безоговорочно проводящие разрушительную политику Президента СССР Горбачева. М.С. Горбачев в течение нескольких лет привел Союзный Центр к системной политической импотенции, а страну призывали по-прежнему ждать от этого Центра потомства.
Решительно я призвал разграничить полномочия РСФСР и Союза ССР, чтобы и сохранить Союз, и укрепить суверенитет РСФСР, и без того уже закрепленный в действовавшей Конституции РСФСР 1978 года. Но, излагая подходы к этому вопросу группы сибирских депутатов, от имени которых я уже распространил на Съезде проект декларации (закона) о суверенитете, подчеркнул:
– Мы предлагаем, чтобы в декларации, которую, надеемся, примет Первый Съезд народных депутатов РСФСР, был приведен перечень исключительных полномочий республики. Это нужно для того, чтобы никто – ни правительство, ни Верховный Совет, ни другие высшие органы государственной власти СССР – не смог решать за нас наши проблемы. Они (правительство, Верховный Совет СССР и так далее) должны обладать делегированным законодательством, что следует четко записать в декларации. В частности, необходимо указать, что Союзный договор, который будет подписывать делегация народных депутатов РСФСР, уполномоченная на то или нами, то есть Съездом, или Верховным Советом, должен быть ратифицирован Съездом народных депутатов РСФСР, а также высшими органами государственной власти союзных республик.
Эта мысль в 1990 году стала общепринятой, жаль, что в декабре 1991 года мне не удалось убедить депутатское большинство выполнить это требование Конституции. И я сформулировал в своем первом официальном выступлении норму, которая могла бы сохранить СССР, но которая нашла свое отражение лишь в российской Конституции 1993 года:
– Мы должны ратифицировать все изменения Конституции СССР, потому что время дарования милостей республикам должно уйти в прошлое. Сегодня судьба будущего решается именно на уровне союзных республик.
Увы! Перечитывая сегодня мое тогдашнее выступление, я горжусь его правовым предвидением многих проблем и огорчаюсь наивностью части антибюрократической. Бюрократизм гнездился не в союзных органах власти, как полагали романтики вроде меня, а в самих принципах организации власти. Именно поэтому с разрушением СССР бюрократизм перекочевал на уровень Российской Федерации и ниже.
Возможно, именно по причине моих инициатив меня определили в группу по разработке проекта декларации о государственном суверенитете, когда проект был включен в повестку дня.