Страж неприступных гор
Шрифт:
Раладан наклонился, почти касаясь лбом поднятого лица девушки, и тихо спросил:
— Что ты творишь?
— Я? — еще тише ответила она, с безграничной горечью и недоверием, медленно качая головой.
По ее щеке сползла тяжелая капля.
Раладан выпрямился, посмотрел на толпу, на осужденных у столбов и неподвижный строй солдат. Он смотрел и смотрел, не в силах отвести взгляда.
Откуда-то из середины строя раздался сильный и решительный голос, по которому многие узнали коменданта Ахагадена.
— Капитан разделит
В толпе послышался ропот.
— Ваше высочество! — крикнул Ахагаден и добавил, чтобы никто не сомневался в том, к кому он обращается: — Княжна!
Комендант вышел перед строем, взял у солдата щит и копье и громко ударил ими друг о друга. Он повторил салют, и вскоре пятьсот вооруженных до зубов пехотинцев шумно отдавали честь женщине-капитану, которая хотела быть вместе со своими солдатами. Войско, ненавидевшее стаю с «Гнилого трупа» больше кого-либо другого в этом городе, поддерживало просьбу Слепой Тюленихи Риди. Сперва неуверенно, потом все громче их поддержали горожане, в ритме салюта хлопая в ладоши. Настроение толпы бывало порой переменчиво…
Собственно, эти, у кольев, никого не убили…
Какая-то пушка наверняка выстрелила сама…
В таверне заронили огонь, бывает…
Толпа ревела, прося и настаивая.
Раладан повернулся к старцам из городского совета. Всем вместе им могло быть под тысячу лет. Он покачал головой и еще какое-то время молчал.
— Помиловать, — наконец сказал он вопреки своему жесту. — Изгнание вместо смерти.
Повернувшись, он сошел с помоста в расступающуюся толпу и направился прямо во дворец, даже не взглянув на Ридарету.
Помилованных отвели или отнесли на «Гнилой труп», где они должны были сидеть связанные и под стражей до тех пор, пока не будет решено, каким образом выдворить их с острова. Офицерам и всем женщинам из команды предоставили некоторую свободу — их не стали связывать, чтобы те могли заботиться о раненых. Последних тоже не связывали — в том просто не было необходимости.
Команду поместили в трюм, а в носовом кубрике расположились солдаты.
Риди находилась со своими парнями.
По палубе, среди остатков кормовой надстройки, где когда-то размещалась каморка, гордо именовавшаяся капитанской каютой, бродил Мевев Тихий, за которым подозрительно наблюдали стражники Ахагадена. Какое-то время он шумно рылся среди обломков, наконец вернулся в трюм, неся тряпки, которые в свете немногочисленных висевших в трюме фонарей оказались матросскими штанами и полотняной рубахой. Это были вещи Ридареты.
Та сидела в одиночестве, в самом темном углу, прислонившись к шпангоуту.
— Снимай все это, капитан, — сказал Мевев, показывая на ее юбку и рубашку.
Она удивленно посмотрела на него.
— Снимай.
— С ума сошел? Зачем?
— Снимай.
Она пожала плечами и вздохнула.
— Хочешь меня прямо сейчас… того? Иначе просто
— Мне нужны твои вещи.
— А того, что ты принес, не хватит?
Офицер задумался. Проблема, похоже, была и впрямь нешуточная.
— Собственно… ну, может, и так. Какая разница. Порву это.
— Рви, — с полнейшим безразличием разрешила она.
Помогая себе зубами, Мевев оторвал от рукава принесенной рубашки узкий кусок материи и старательно завязал его на запястье.
— Не сниму, пока не сдохну, — громко и торжественно, как, пожалуй, не говорил никогда в жизни, произнес он, бросая рубашку второму помощнику. — Можешь, капитан, забыть рожи всех своих моряков, но человек с такой тряпкой на руке отрежет себе кусок мяса от собственной ноги, зажарит и накормит тебя, когда будешь голодна. Чтоб мне… чтоб мне сдохнуть, если не сдержу своего слова.
Возможно, Тихий за всю свою жизнь ни разу не произносил подобной речи.
Корабельные шлюхи оставили раненых, схватили рубаху и портки капитанши, после чего начали рвать их на полосы, завязывая тряпки на волосах или запястьях. Среди нарастающего под палубой ропота им пришлось украсить подобным образом всех своих связанных и раненых товарищей — никто не хотел ждать, каждый желал тотчас же получить свой кусочек. Даже офицеры склонялись над матросами, ища место, где можно было бы завязать то, что позднее называли Кокардами Риди, — мешали раны и путы. Растроганная капитанша готова была расплакаться, что в тот день ей было нетрудно, но вместо этого расхохоталась, когда дело дошло до драки за самый красивый клочок. Под палубу спустились несколько встревоженных шумом солдат, но они тут же ушли, увидев в углу невероятно забитого людьми трюма давящуюся от смеха княжну, а у ее ног двух растрепанных, явно сумасшедших баб с разбитыми носами, вырывавших друг у друга из рук какой-то обрывок материи.
Около полуночи в трюме стало тихо; пленники спали, лишь кое-где слышались стоны раненых. Чуть позже по крутому трапу спустились двое солдат с фонарями.
— Ваше высочество, — сказал один из них.
— Слушаю.
— Князь прислал за вашим высочеством. Он ждет во дворце.
— Сейчас иду.
— Нам приказано…
— Никакого сопровождения или охраны. Я сказала — иду. А теперь убирайтесь.
То был спокойный голос гаррийской магнатки, наследницы агарского трона. Иногда она умела быть и такой.
Солдаты покинули трюм.
Вскоре покинула его и княжна. Никем не остановленная, она сошла на набережную, пересекла пустой портовый рынок и углубилась в темные улочки. До ворот крепости было недалеко.
Раладан ждал в комнате, когда-то принадлежавшей Алиде. Помещение годилось понемногу для всего; удобное кресло приглашало отдохнуть, многочисленные стулья вокруг длинного стола позволяли разместить собравшихся на какое-нибудь совещание. Здесь можно было судить, править или пировать.