Страж. Тетралогия
Шрифт:
— В глаз дам! — завопил тот. — Хватит меня по голове бить!
Но в драку не полез, так как противник был в два раза тяжелее его.
— Ладно, гладкокожий. У нашего народа правило — отвечаем только на три вопроса. Устраивает?
— Вполне. Один страж пропал в этих горах. Он мог проходить здесь. Очень давно. Больше десяти лет назад. Вы не встречались?
— Страж? А! С синим гарвиром на кинжале, как у тебя? Не, звиняй, гладкокожий. Но ваше племя тут порой шастает. Монахи, паломники, еще какие-то уроды. У них
Все остальные кивнули, подтверждая его слова. Жаль, что они ничего не знают. Но попытаться стоило.
— Хорошо, тогда второй вопрос. Я иду к перевалу, и мне нужна надежная дорога через ледник.
— Таких нет. Трещины все время появляются в новых местах. Но если ты пойдешь не напрямик, а возьмешь за монастырем левее, когда спустишься со склона, то за водопадом, который льется у красной скалы, есть тропа. Только держись крепче. Выйдешь по ней на каменистый язык, он сократит твой путь по льду наполовину.
— Спасибо.
— Давай третий вопрос.
Больше меня ничего не интересовало, так что я сказал:
— Приберегу на потом.
— Ну как знаешь.
Я направился своей дорогой, а скирры начали новый спор, смысл которого заключался в том, каким образом им лучшего всего устроить засаду.
— Отдал арбалет за ничто. Лучше бы взял золото, Людвиг. Эта нечисть почитает за подвиг надуть человека. Они могли и соврать.
— Я склонен верить в лучшее. От куска золота толку на леднике будет немного. Информация важнее.
— Угу. — Он пнул камешек, подвернувшийся ему под ногу, но тот даже не покачнулся. — Лишь в том случае, если она правдива.
К воротам монастыря я пришел порядком уставший и оглядел высокие, покрытые зеленью бронзовые створки. Издали они казались рельефными — пока я шел, мне чудился какой-то пейзаж, но, когда оказался рядом, понял, что ошибся. Неизвестный чеканщик нанес на металл несколько сцен из библии, каждая из которых была размером в человеческий рост.
Пока Проповедник глазел на них, я взялся за висящий возле калитки молоток и постучал. Вне всякого сомнения, пока я шел, меня должны были видеть со стены, но никто не спешил распахивать передо мной двери.
Наконец загремели засовы, и маленький монах в черном одеянии, подслеповато щурясь, вышел наружу. Веревка, заменявшая ему пояс, была белой, а не алой, из чего я заключил, что он не владеет магией.
— Доброго дня тебе, путник, — скрипучим голосом поприветствовал он меня. — Долгую же дорогу ты проделал, чтобы сюда добраться. Может ли мой орден чем-то помочь тебе?
— Доброго дня, брат. Я иду к Горрграту и хочу попросить о ночлеге. А также о встрече с отцом настоятелем.
Он шмыгнул носом, разом став похожим на большую мышь:
— Мы не прогоним усталого путника и найдем для тебя лежанку и еду. Но отец настоятель
Монах отошел в сторону, приглашая меня войти. Я так и сделал, оказавшись в просторном, мощенном камнем дворе, за которым начиналась огромная территория. Я видел дома, церковь, часовню, огороды на дальнем склоне, блестящие стеклом оранжереи и теплицы. Две величественные башни поднимались высоко над Дорч-ган-Тойном. И в них, как я слышал, каликвецы наблюдали за звездами и небесными телами.
Возле ворот несколько монахов возились с овцами, загоняя их на вечер в овчарню. А один, такой же тщедушный, как и тот, что меня встречал, но с алой веревкой на поясе, шел мимо нас, держа под мышкой несколько книг.
На бочке из-под яблок восседало Пугало. Увидев Проповедника, оно весело помахало рукой.
— Он уже тут как тут! — воскликнул старый пеликан. — Как у него это получается?!
— У меня есть причина искать встречи с отцом настоятелем, брат.
— У всех они есть. Но, прости, я и вправду не смогу помо…
Монах наконец-то увидел мой кинжал и на мгновение потерял дар речи. А затем бухнулся на колени и стал молиться.
Проповедник вытаращился на него, округлив глаза. А Пугало слезло с бочки и подошло поближе, дивясь случившемуся.
— Людвиг, с каких это пор ты стал святым Каликвием? — хихикнул старый пеликан. — Или он просто не в себе?
— Скорее всего, именно последнее, — пробормотал я.
Каликвец с книгами подошел ко мне:
— Ты из Братства?
— Да.
— Брат Инчик, оставь свою молитву на потом. Устрой стража в гостевых комнатах монастыря. А я пока сообщу брату-управителю о том, кто к нам пришел.
Брат Инчик, смешно перебирая ногами, вел меня по лестницам и коридорам. Пугало и Проповедник двумя невидимыми тенями скользили следом. Пройдя здание насквозь, мы вышли во внутренний двор рядом с одной из двух башен-обсерваторий и повернули на дальнюю тропинку, выложенную плохо отшлифованными широкими плитками, — она тянулась вдоль монастырской стены. Здесь лежал серый снег, не попадающий под солнечные лучи. Справа от нас каскадами по склону были установлены теплицы и оранжереи, в которых, несмотря на высоту и холодную погоду, зрели овощи и фрукты.
Мы стали подниматься в гору, обходя стороной жилые и хозяйственные постройки. Местная церковь была создана словно совсем иными строителями — куда более аккуратными, опытными, любящими свое дело и понимающими, что такое красота.
— Прости, что веду тебя здесь, страж, — сказал брат Инчик. — Но гостям запрещено проходить через сердце монастыря. Особенно когда старшие братья обучаются искусству.
Он говорил о магии каликвецев, той самой, что могла справиться с колдунами и демонами.