Страж
Шрифт:
Проповедник вопил, словно его резали, уже несколько минут. Я не прислушивался, считая, что это очередной приступ страха, но, как оказалось, ошибся.
Нас ударило так, что я взлетел над сиденьем, врезался головой в соседнюю стену, и из глаз посыпались звезды. На какое-то мгновение мне показалось, что карета перевернулась и я, выпав из нее, лечу к земле. Или, наоборот, вверх, к звездам и луне.
Когда я смог, наконец, понять, где верх и где низ, то увидел произошедшие вокруг изменения. Крыша экипажа была оторвана вместе с частью левой
– Вы оглохли, что ли?! – Рожа Проповедника заглянула к нам через дыру. – Я битый час орал, что за нами погоня! Господи Иисусе!
Дымчатая лимонная пиявка колоссальных размеров пролетела в опасной близости, бесшумно, точно призрак. Вторую распылила Гертруда, прямо за «кормой». Три твари с крыльями, размах которых был похлеще чем у всех существующих птиц, неслись за нами. Можно было даже не спрашивать, что им от нас надо.
Гера сверлила их взглядом, и крылья у одного из преследователей вспыхнули – он пламенной кометой понесся к мрачным деревьям Кайзервальда. Два его товарища резко взяли вверх, разошлись в стороны, набирая высоту, а затем свалились на нас, словно черти, выпущенные из табакерки. Пугало заставило карету вильнуть, мы с Гертрудой, обхватив друг друга, упали на пол, и оттуда колдунья нанесла свой удар.
Ей удалось уничтожить оба почти доставших нас выстрела и одну из двух тварей, но уцелевшая, в самый последний момент, распахнув крылья, замедлила скорость и прицепилась к нам лишним пассажиром, из-за чего карета просела вниз, а лошади возмущенно заржали. Проповедник наградил гадину богохульством (что совсем нам не помогло), а я воткнул в лохматую свиную рожу кинжал (что помогло лишь отчасти). Тварь отвлеклась на меня, и Гертруда дунула на нее изо всех сил, превратив в ночного мотылька. Я хлопнул ладонями, желая его прибить, но промазал, а в следующую секунду бабочка уже осталась далеко позади.
– Мы снижаемся! – сказал я, увидев, что верхушки деревьев приблизились и проносятся под нами с угрожающей скоростью. – Пугало, черт тебя побери! Мы падаем!
Ветер свистел в ушах, я успел схватить Гертруду, прижать ее к полу, накрыв собой, напрягся, ожидая удара, но резкое падение внезапно прекратилось, и карета, пускай и существенно приложившись о землю, выдержала удар, лишь колеса жалобно скрипнули.
– Проваливаем! – грифом каркнул Проповедник у меня над ухом, скатываясь на землю. – Святые мученики! Да что с вами такое?! Двигаетесь, словно оглушенные улитки! Хотите, чтобы с вас кожу спустили?
У меня было великое желание сказать ему что-нибудь, подходящее к случаю, о том, что он, в отличие от нас, не может ощутить, каково это – болтаться в карете, словно жуки в брошенной к небу коробочке, но времени, действительно, не было. Подхватив Геру, я покинул наш искалеченный экипаж. Пугало, не вдаваясь в разъяснения, швырнуло мне под ноги свою любимую тыкву,
– Это чудовище еще более сумасшедшее, чем я думал, – потрясенно сказал Проповедник, задрав голову к небу.
– Очень мило с его стороны увести погоню, – пробормотала Гертруда, освобождаясь из моих рук. – Еще немного, и я начну уважать одушевленных. К деревьям! Живо!
Мы рванули с центра небольшой поляны под прикрытие густых ветвей, а меньше чем через минуту три черных крылатых силуэта на мгновение закрыли звезды.
– За Пугало я не волнуюсь, – произнес я. – Думаю, они его даже не увидят. В конце концов, оно в любой момент может вернуться на ржаное поле.
– Ты так и будешь таскаться с тыквой? – осторожно поинтересовалась колдунья.
Я посмотрел на зубастую рожу, пожал плечами:
– Буду, пока не надоест. Быть может, Пугало вернется раньше. Не хотелось бы его расстраивать по пустякам. Все-таки оно нам чертовски помогло. Что ты делаешь?
Гера лишь тряхнула головой, показывая, чтобы я ей не мешал, сложила вместе средние и указательные пальцы на обеих руках, провела ими, разрезая воздух. Из белых порезов потекла «кровь», пахнущая кленовым сиропом и корицей. Она щедро пролилась на землю, добралась до наших ног.
– Не дергайся! – резко сказала мне моя спутница.
Я ощутил щекотку, а затем легкий холодок, когда белая волна поползла по щиколоткам к голеням и начала подбираться к коленям. Гертруда, с которой тоже происходили такие же изменения, была спокойна, и я, доверяя ее знаниям, остался на месте. Когда белая дрянь достигла макушки колдуньи, я едва смог различить ее силуэт.
– Чтоб Люцифер жарил мне пятки! – возопил Проповедник. – Все казни Есфарские! Куда вы делись?!
– Мы здесь. Не ори.
– Слышу твой голос, Людвиг, но не вижу тебя. Опять ты связался с проклятым колдовством! Хорошим это не кончится!
– Ты можешь заткнуться?! – прорычала Гертруда. – Или мне воспользоваться кинжалом?
Угроза из ее уст звучала серьезно, и Проповедник, подавившись следующим нравоучительным откровением, нахохлился и сел под деревьями, отвернувшись от нас.
– Мы невидимы для волшебного поиска, Синеглазый, – пояснила мне колдунья. – А они будут искать, когда поймут, что в карете нас нет. Это случится в самое ближайшее время.
Ее предсказание сбылось. С грохотом по небу пронесся отряд всадников на лихих конях. Они двигались на юг, в противоположную от улетевшего экипажа сторону. Затем пролетели крылатые.
У меня начали затекать ноги, но Гертруда не спешила снимать заклятие, и я терпеливо ждал. Еще один отряд, меньше прежнего, пролетел на север. Двое ангжисов на широком ковре сделали над нашей поляной круг, улетели и тут же вернулись. Ковер коснулся земли, и один из козлоногих осторожно двинулся вперед, держа в руках трезубец.