Стража последнего рубежа
Шрифт:
Охохонюшка заметил серые тени, когда подкоп был уже готов и незнати готовились к проникновению в поселок. Выметнувшись из-за угла, вдоль забора неслись, едва касаясь сверкающего под солнцем наста, с десяток странных полупрозрачных созданий, похожих на крылатых псов. Оскаленные пасти, красные глаза, когтистые лапы. Сомневаться не приходилось — это была стража. Незнатей обнаружили.
Метнув сразу обе сплетки, Охохонюшка накрыл ими двух передних псов, дернул словнити. Обезножев, те с воем покатились по земле, подняв султаны снежной пыли. Остальные врезались в незадачливых поимщиков, началась свалка, окрестности поселка огласились злобным лаем. Мочана, вынырнув из сугроба,
— Уходим? — тонким, срывающимся голосом крикнул Охохонюшка.
Мыря отрицательно мотнул головой, короткопалой рукой указал на забор. Домовой решил прорваться в поселок, чего бы им это ни стоило.
Крылатые псы наконец-то разобрались что к чему и, разорвав нити заклятий, ринулись на незнатей. Тут Мочана и накрыла стражей «Кошкиного дома» «Огневым ковром». Яркая вспышка озарила окрестности поселка. Истошно вопя, обожженные колдовским пламенем псы бросились наутек. За забором послышались крики — встревоженные люди пытались понять, что происходит. Мыря усмехнулся. Большинство личеней давно потеряли способность чаровать и отличать существ Темного мира от животных и растений. Наверняка охрана увидела на мониторах камер слежения лишь мельтешение темных пятен да вспышку «Огневого ковра». Пусть их, гораздо важнее знать — есть ли на страже поселка в Темном мире иные твари, кроме туповатых крылатых псов.
И, чтобы выяснить это, придется идти до конца. Не теряя времени, домовой, а за ним обдериха и Охохонюшка по очереди нырнули в подкоп.
По ту сторону забора суетились вооруженные автоматами и ружьями охранники, напряженно ожидая нападения. Еще одна группа людей в черной форме оседлали снегоходы и выехали из ворот наружу, устремившись к месту недавней стычки незнатей с крылатыми псами. Но «спецов» это заботило мало — если среди личеней нет сильного мастера чаровных дел, их никогда не обнаружат.
Скрытно пробравшись под снегом до ближайшего дома, незнати выбрались наружу возле гаража. Мочана покрутила носом — и ее лицо сделалось серым от ужаса.
— Ныевы дети… — просипела она, уверенно указав спицами на облицованную серым сайдингом стену гаража.
Мыря нахмурился, быстро юркнул обратно в сугроб, увлекая за собой Охохонюшку и растерявшуюся от страха обдериху. Но было поздно. Прямо сквозь матовый пластик стены в узкое пространство между гаражом и домом вывалились четыре существа ужасного вида. Внешне они напоминали людей огромного роста, но кожа монстров была цвета свежей крови, черноволосые головы украшали бычьи рога, изо ртов торчали тигриные клыки. В руках гиганты сжимали усеянные острыми шипами палицы, а горящие ненавистью ко всему миру глаза готовы были испепелить всякого, вставшего у них на пути.
В мгновение ока от жара, исторгнутого из глоток чудовищ, растаял, изойдя удушливым паром, сугроб, дававший прибежище незнатям. Свирепо рыча, гиганты со всех сторон окружили троицу «спецов» и замерли, подняв чудовищные палицы.
— Ну и кто скажет, други, что за уроды нас выпасли? — спокойно спросил Мыря.
Домовой сидел на горячем мокром бетоне, поджав ноги, и казалось, что его ничуть не беспокоили нависавшие над головой злобные исполины.
Мочана, напротив, мелко дрожала от страха, спрятавшись за широкую спину Мыри. Охохонюшка вцепился в волосатую руку домового.
— Боюсь, брат Мыря, сейчас нас отправят ад патрес, — прошептал он.
— То, что в ад, — это точно, — невесело усмехнулся Мыря. — Тока не сразу. Хотели бы сразу — давно б размазали. Вишь, дубье у них какое? Не, мы еще
— Я з-знаю, к-кто это, — заикаясь, пробормотала Мочана. — Н-не п-просто н-незнати чужеземные, а ёни, слуги н-ниппонского судьи м-мертвецов Эмма-о, повелителя Д-дзигоку…
— Тьфу ты, паскудство какое! — в сердцах выругался Мыря. — Вот и прояснилось все. Ниппонцы. Прав был начальник — лазутчики. Ну, други, теперь отрываться надоть…
Он не успел договорить — ёни гаркнули разом, ударив палицами о землю, и перед незнатями вырос из-под земли сморщенный черный старичок, узкоглазый и седоволосый. Вытянув когтистую руку, он сердито выкрикнул короткое злое слово. Воздух вокруг сразу сгустился, мглистым коконом обволакивая «спецов».
— Пора! — крикнул Мыря, перекинулся облезлым полосатым котом и первым юркнул между ног ближайшего ёни.
Охохонюшка, обернувшись летучей мышью, зигзагами рванулся следом. Мочана чуть замешкалась, превращаясь в зеленую ящерку, — и тут гиганты одновременно опустили свои палицы. Тонкий, пронзительный визг разорвал колдовской морочный туман, взлетел к небесам — и оборвался на самой высокой ноте. Черный старик сделал шаг вперед и босой ногой прижал к расколотому бетону корчащуюся в предсмертных муках ящерицу. Быстро нагнувшись, он ловко оторвал ей голову и сунул в рот. Чавкая, владыка ёни указал своим воинам на мелькающих между кустов можжевельника кота и нетопыря, и исполины огромными прыжками бросились в погоню.
…Их нагнали на опушке леса, у реки. Несмотря на внушительные размеры, ёни оказались очень проворными и ловкими. Отрезав беглецов от спасительных зарослей, гиганты, изрыгая проклятия на своем, непонятном незнатям языке, принялись молотить палицами, разбрасывая комья мерзлой земли.
Мыря, сбросив котовью личину, вертелся ужом, прикрывая Охохонюшку, плетущего заклятия «Перуньей молоньи». Это были самые могучие чары из всех тех, каковыми владел незнать. Молонья выжигала все вокруг на десятки шагов, слепила очи, туманила разум. Личени, случись им даже издали узреть молонью, теряли рассудок. Домовой поначалу попытался отбиться простейшими сплетками вроде «слепи» или «головни», но ёни они оказались нипочем. Слуги черного старика Эмма-о были хорошо защищены, откормлены и злобны.
— Пропадаем, брат! — крикнул Мыря напарнику, тщетно стараясь остановить великанов наскоро связанной «звенящей цепью». Призрачные звенья заклятия обвивали мускулистые красные ноги ёни и лопались, точно стеклянные.
— Готово! — фальцетом выкрикнул Охохонюшка — и Мыря немедленно упал ничком в горячую грязь. Он хорошо помнил еще по великой войне, что такое «Перунья молонья».
Перед разъяренными сопротивлением Мыри великанами вдруг оказался лишь тщедушный старичок в грязной рванине. Охохонюшка, сдвинув седые бровки, чуть присел и швырнул тщательно выплетенное заклятие прямо в оскаленные морды набегавших ёни. «Перунья молонья» развернулась — и ударила…
Словно второе солнце взошло над приречным лесом!
Мгновенно вспыхнули трескучими факелами деревья на опушке, клубы пара окутали пожарище, громовой удар сотряс окрестности, стряхнув снег с еловых лап аж на окраинах Зареченска. С испуганным карканьем городское воронье поднялось в воздух, и редкие прохожие на улицах удивленно переглядывались, не понимая, как в январе при совершенно ясном небе может греметь гром.
Ёни испепелило на месте, а земля там, где их застал удар «Перуньей молоньи», раскалилась докрасна. Мырю отшвырнуло в сторону, и теперь домовой лежал на спине в луже талой воды, помятый, оглушенный, но довольный тем, что враги уничтожены, а он — жив.