Стража последнего рубежа
Шрифт:
— Да я ни вполгубы не свистел! — зарычал Давло.
Матуха повернула голову, каркнула:
— Эй, свистуны! Ну-ка тихо! Я разбирать не буду — обоих огрею!
И тут в котле зазвучал еще один голос, незнакомый, жуткий:
— Это я с-с-свищ-щу. Вс-с-сегда с-с-свищ-щу…
И в трубе, что выводила из котла в подвал дома, появилась вытянутая голова, вполне себе человеческая, с носом, ртом, лбом и подбородком. Вот только глаза были змеиные, с вертикальным зрачком, да между тонких губ метался черным огоньком раздвоенный гадючий язык.
Незнати замерли, а следом за головой в их
Первой опомнилась матуха:
— Здраве будь, батюшка! Вот уж воистину: гость дорогой — хозяйке радость!
— Не с-суетис-сь, — просвистел задушник. — С-с-слово я имею от с-с-самого Кощ-ща. С-с-слуш-шайте…
И обомлевшие ватажники услышали от жуткого посланника, что срок их вышел, откупа нет, а значит, теперь придется отрабатывать право жить под справедливой Кощевой дланью.
— З-за город пойдете, в подз-земелья дальние, — покачивая головой, говорил полузмей. — С-с-служ-жбу с-с-сос-служите — с-скостит повелитель час-сть долга. Иначе — вон из града Мос-скова!
— А что за служба-то, батюшка? — спросила Вошица.
— Подмогу дадите ч-чаровнику ч-чуж-жедальнему. Ваш-ше дело плевое — с-с-спину ему прикрыть. Путь гряз-знюха укаж-жет. Бойтес-с-сь обмануть повелителя! Прощ-щайте…
И задушник, звонко щелкнув кончиком хвоста, изогнулся и исчез в черной дыре. Наступила тишина. Первым подал голос Горох.
— Куды ж нам идтить-то? — спросил он, поднимая кривой костыль. — Калеченые мы да недужные.
— Все одно службу Кощеву справлять придется, — горестно простонала матуха и указала на невесть откуда взявшуюся черную свечку, над которой трепетал злой огонек. Незнати хором вздохнули. Черная свеча — Кощев сторожок. Все знали — догорит она, и, если до того времени наказ не будет исполнен, чаровный вихрь выметет ослушников прочь из города…
Соня сидела на переднем сиденье «майбаха», крепко вцепившись в ремень безопасности. Ее трясло. Стараясь смотреть только на дорогу, она все еще не могла отойти от обморока, случившегося с нею, когда грязный уродец попытался коснуться ее своими кукольными ручонками.
Это существо, этот бессловесный карлик с глазами бездомной собаки был, по словам тети Клавы, Олегом. Сейчас он сидел сзади, рядом с дворничихой, и время от времени принимался тихонько скулить. От его голоса Соня вся обмирала, и только ободряющие взгляды, что изредка бросала на нее хозяйка дорогой иномарки, представившаяся как сильверея мистресса Хельга Иоганновна Фиш, удерживали девушку от того, чтобы снова не соскользнуть в спасительное забытье.
Они ехали в Зареченск, а точнее — в Разлоговские катакомбы. Только там, где Олег под воздействием неведомых спутницам Сони чар превратился в шипуляка, ему можно было вернуть человеческий облик.
После того как Соня пришла в себя, обе женщины довольно долго объясняли ей, что обнаружили какой-то черный след и по нему постараются найти место, где все и произошло. И, когда Соня поняла, о чем идет речь, ее затуманенное сознание все же смогло соединить причину и следствие.
— Это было в Разлогах, — уверенно сказала девушка. — Там остались его вещи.
— Показать
И вот теперь они мчались по пустой Москве и тетя Клава баюкала шипуляка, а заодно и успокаивала Соню, негромко напевая:
Лели-лели-лелюшки, Сгинут все недолюшки. Люли-люли-люлюшки, Сон приносят гулюшки…Постепенно к девушке возвращалось самообладание. Нервная дрожь еще нет-нет да сотрясала тело, но голова прояснилась. Соня стала вспоминать, что ей рассказывали женщины. Получалось, что Олега… Нет, она решительно не могла так называть карлика! В общем, уродца привели к мистрессе какие-то твари, именуемые незнатями. Этой нечисти, судя по всему, в столице обитает полным-полно. Они предложили купить шипуляка за сто ключей. Зачем им ключи и для чего владелице дорогой машины немой домовенок, Соня не поняла, но это было и не важно. В момент купли-продажи тот, кто когда-то был Олегом Марьиным, вышел из какого-то Темного мира и колдовство тети Клавы его обнаружило. Почему мистресса, тоже колдунья, только серебряного пути, решила помочь им расколдовать Олега, Соня опять же не поняла, но ей показалось, что тетя Клава едва ли не заставила Хельгу Иоганновну сделать это.
Сказать по правде, из них двоих мистресса произвела на Соню гораздо большее впечатление. Высокая, изящная, молодая — на вид девушка не дала бы ей больше тридцати лет, — с хорошими манерами, одетая не просто дорого и модно, а еще и стильно, со вкусом, сильверея наверняка не знала отбоя от поклонников и при этом явно ни от кого не зависела. Осмелев, Соня несколько раз оценивающе взглянула на мистрессу, а когда та повернула точеное лицо, приязненно улыбнулась ей. Хельга Иоганновна в ответ чуть изогнула тонкую бровь, и большие темные глаза ее полыхнули таким огнем, что Соня поперхнулась и смущенно отвела взгляд.
— Ты, девонька, туда не смотри, — негромко сказала с заднего сиденья тетя Клава. — Тебе счас про другое думать надо. А Ольга Ивановна все свое тяжким грехом заработала.
— Госпожа златея! — резко каркнула мистресса. — У девушки своя голова на плечах! Если она тянется к эстетике…
— Какая там голова, — со вздохом перебила ее тетя Клава, — ветер один. И ты лучше меня знаешь, к чему она тянется. Так что личинку-то скинь, пусть полюбуется на тебя в натуральном виде.
Мистресса усмехнулась, щелкнула пальцами, на секунду выпустила из рук руль и провела ладонями по лицу. Соня глянула — и вжалась в дверцу, испуганно вытаращив глаза.
Вместо элегантной дамы чуть за тридцать перед ней была обрюзгшая тетка с бородавкой на губе, носатая, со злым пухлогубым ртом и тройным подбородком. Повернув к Соне бледное рыхлое лицо, мистресса вульгарно расхохоталась — в черном провале рта блеснул золотой зуб. От смеха ее голова затряслась, и из левой глазницы выпал стеклянный глаз.
— Вот так-то, милочка! — прохрипела сильверея, вставляя глаз на место. — Мы, женщины, — непревзойденные мастерицы по части макияжа, особенно чаровного. Запомни это!