Шрифт:
Прочиталъ я два романа. Авторы обоихъ – женщины: г-жи Вербицкая и О. Шапиръ. Произведеніе первой называется «Исторія одной жизни», второй – «Любовь». Оба романа имли заслуженный успхъ, a «Любовь» уже потребовала второго изданія. Оба романа – хотя и женской руки, но отнюдь не «дамскіе», въ томъ обидномъ смысл, какъ понимаетъ это колкое словцо насмшливая редакціонная и критическая кличка: не праздное или ремесленное рукодлье перомъ по бумаг о томъ, какъ онъ ее любилъ, она его любила, онъ ее забылъ, она его, ее, себя убила. Не «дамскіе» даже при наличности именно того условія, что въ обоихъ только о томъ и рчь идетъ, какъ любятъ, измняютъ, умираютъ отъ любви. Замтны попытки сказать новое слово о взаимнополовомъ чувств – этомъ таинственномъ, безконечно разнообразномъ и вчно неизмнномъ создател и двигател человческаго общежитія, слышно между страстныхъ или сентиментальныхъ строкъ; какъ зарождаются и роятся новыя мысли, предтечи новаго образа дйствій, отношеній, условій уклада житейскаго. Об писательницы талантливы. Г-жа Вербицкая сильне чисто изобразительною способностью, художественнымъ реализмомъ въ созданіи лицъ и сценъ своего дйствія; г-жа Шапиръ богаче вдумчивымъ отношеніемъ къ психологическому развитію сюжета, стараніемъ понятно и ярко уяснить читателю логику и послдовательность, вдохновляющаго
Пара первая: страждущія мужевладлицы – Ольга Девичъ y Вербицкой, Нина Безогалова y О. Шапиръ.
Пара вторая: фанатическія няньки мужскихъ талантовъ – Ганецкая y Вербицкой, Елена Ставлина y О. ІІІапиръ.
Пара третья: передовыя «мщанки» – Семенова y Вербицкой, Ковригина y О. Шапиръ.
Пара четвертая: партійныя фанатички, «солдаты великой арміи» прогресса – Колпикова y Вербицкой, интеллигентная огородница Васильева y О. Шапиръ.
Пара пятая: бабенки-сплетницы – фельдшерица Райская y Вербицкой, губернская сановница Клеопатра Львовна y О. Шапиръ.
И такъ дале.
Я заговорилъ о романахъ г-жъ Вербицкой и Шапиръ не съ тмъ, чтобы предложить читателю полный и послдовательный разборъ ихъ многочисленныхъ литературныхъ достоинствъ и весьма немногочисленныхъ промаховъ и недостатковъ. Нтъ, меня интересовала, какъ явленіе общественное, подмченное обими романистками очень тонко и изображенное очень художественно, первая изъ перечисленныхъ паръ: страждущія женщины-мужевладлицы. И тмъ она любопытне, что, близко схожія между собою, писательницы рзко разошлись въ ея оцнк. Г-жа Вербицкая разсматриваетъ свою Ольгу Девичъ, какъ живой матеріалъ для выработки типа положительнаго; y г-жи Шапиръ Нина Безпалова – характеръ отрицательный, несчастіе всхъ дйствующихъ лицъ романа. Об он, Ольга и Нина, – свтскія барышни, попавшія въ условія интеллигентно-трудовой жизни, совсмъ имъ неподходящей и не посильной. Ольга Девичъ, двушка съ образованнымъ умомъ и мрачнымъ, оскорбленнымъ съ юности, сердцемъ, – характеръ совсмъ не сильный по существу, но понимаетъ красоту самостоятельной борьбы съ жизнью, обладаетъ достаточнымъ умньемъ и упрямствомъ, чтобы эффектно подражать ея дйствительнымъ героямъ и тратить свои нравственныя силы и недюжинныя дарованія въ обстоятельствахъ, правда очень тяжелыхъ, но черезчуръ театрально создаваемыхъ ею самою, умышленно и безъ всякой къ тому настойчивой надобности, какъ принципіальной, такъ и практической. Этой женщин нравится мучительно страдать на людяхъ, и надо ей отдать справедливость: она – удивительная мастерица и сама измучиться, и всхъ другихъ вокругъ себя измучить до изстушіенія. По старому славянскому рецепту: «никмъ же не мучимы, сами ся мучаху». Нина Безпалова просто красавица-барынька, недалекая умомъ, одержимая предрасположеніями къ сорока недугамъ, очаровательная своею женственностью и даже самою болзненностью. У нея куриные мозги и безумно-страстный темпераментъ. Она влюбилась въ ученаго, вышла за него замужъ «мезальянсомъ» и считаетъ это приключеніе геройствомъ, за которое мужъ обязанъ заплатить ей, оптомъ, всею своею жизнью, и въ розницу, каждою минутою своей жизни. Нина повисла y своего Романа на ше, прильнула губами къ его губамъ, да такъ и виситъ, не огрываясь. Въ такой трогательной позиціи, супругу, кром любви, заниматься чмъ-либо, конечно, весьма неудобно, a Нин то и на руку. Ей не нуженъ въ муж ни мудрецъ, ни талантъ, ни дятель, ни даже просто умный и порядочный человкъ, – нуженъ красавецъ-мужчина, который принадлежалъ бы ей и которымъ она могла бы безотвтно помыкать когда угодно, какъ угодно и на что угодно. Какъ читатель видитъ, Ольга и Нина; по прирожденнымъ характерамъ и по міровоззрнію житейскому, казалосъ бы, стоятъ на двухъ концахъ діаметра и не могутъ ни въ чемъ имть общаго. И, однако, кандидатка въ общественныя героини, Девичъ, и пустая, балованная бабенка Нина Безпалова, въ своемъ отношеніи къ мужской любви, оказываются не только родными сестрами: нтъ, Девичъ – это Безпалова, a Безпалова – это Девичъ.
Въ начал романа г-жи Вербицкой, Ольг Девичъ уже двадцать пять лтъ: слава Богу, не подростокъ, стало быть! Въ прошломъ y нея остались не только событія, но даже подвиги: разрывъ съ богатою и титулованною роднею ради самостоятельной, трудовой жизни, поздка сестрою милосердія на русско-турецкую войну въ грозный фратешскій госпиталь и т. п. Зарабатывая сто тридцать рублей въ мсяцъ, она сама живетъ на тридцать, a остальные сто отдаетъ на нужды учащихся бдняковъ. Она красавица изъ красавицъ. Она – исключительный вокальный талантъ, но не желаетъ пользоваться своими богатйшими голосовыми данными; потому что служить искусству – непозволительный эгоизмъ, надо жить для людей: Ольга стремится стать женщиною-врачемъ и готовится (не въ укоръ ей будь сказано, ужасно долго для такой способной натуры!) поступить на медицинскіе курсы. Въ ней видятъ «силу», ее обожаетъ молодежь, ей поголовно завидуютъ женщины; ее стремятся завербовать въ свои ряды самые крайніе люди прогрессивной партіи. Словомъ, особа весьма достопримчательная и столь разнообразно со всхъ сторонъ искомая, что, покуда г-жа Вербицкая не показываетъ Ольгу въ слов и дйствіи; a только разсказываетъ о ней, познакомиться съ этою «царь-двицею» весьма любопытно. Но когда Ольга въ роман сама налицо, интересъ и ореолъ необыкновенной женщины быстро таютъ, и только близорукій не разглядитъ, какъ изъ-за классическихъ драпировокъ, набросанныхъ авторомъ на Ольгу, сквозитъ красивенькая, хрупкая фигурка капризной, сластолюбивой мужевладлицы, Нины Безпаловой.
Ходили въ обществ слухи, будто «Исторія одной жизни» – художественная біографія одной, очень замтной дятельницы восьмидесятыхъ годовъ. Я этому не врю, прежде всего потому, что между характеромъ Ольги Девичъ и характеромъ предполагаемаго оригинала нтъ ршительно никакого сходства. Что же касается нкотораго подобія во вншнихъ событіяхъ, то сильныя и острыя семейныя исторіи, съ разрывами, самопожертвованіями, одиночествомъ, тяжелымъ трудомъ, голодовкою, переживали въ то время сотни передовыхъ двушекъ. Вс шли къ свту науки и дятельности по одной тернистой троп,
«Исторію одной жизни» г-жа Вербицкая могла бы съ полнымъ правомъ назвать «Притчею о неразсудительной двиц, полагавшей, что дло не медвдъ, въ лсъ не уйдетъ». Имя двадцать пять лтъ на плечахъ, не малую житейскую опытность, серьезныя, идейныя знакомства, перспективу долгихъ научныхъ занятій и затмъ полезной общественной дятельности, Ольга, въ одинъ прекрасный день, спохватилась и воскликнула:
– A любовь? Когда же я успю любить и быть любимой?
И, попросивъ вс дла свои не уходить медвдями въ лсъ, опредлила себ предварительно пройти полный курсъ амурныхъ времяпрепровожденій, a затмъ, когда потребность въ личномъ счасть будетъ совершенно удовлетворена, перейти къ устройству благополучія общественнаго, черезъ поступленіе на медицинскіе курсы. Нкто Семеновъ (мрачная энергическая фигура, кажется, и впрямь списанная, если не съ дйствительнаго лица, то съ легенды о дйствительномъ лиц) основательно пророчитъ Ольг, что, – покуда, молъ, вы отлюбите, пожалуй, и курсовъ-то для васъ уже не станетъ. Но Ольга упрямо стоитъ на своемъ: сперва полюблю въ полное свое удовольствіе, потомъ поучусь, и выйдетъ y меня всякому овощу свое время.
Нина Ставлина познакомилась съ репетиторомъ Романомъ Безпаловымъ, плнилась его кудрями:
– Ахъ, какой мужчина!
Затмъ бжала съ нимъ подъ снь струй и, вступивъ въ бракъ, принялась вертть благопріобртеннымъ кудрявымъ имуществомъ по своей прихоти и усмотрнію, что было очень скверно, вредно и какъ авторомъ, такъ и всми благомыслящими людьми справедливо осуждается.
Ольга Девичъ встртила бдняка-офицера Чарницкаго, влюбиласъ въ его цыганскій профиль:
– Ахъ, какой мужчина!
Мужчина оказался, дйствительно, недурнымъ, и не только со стороны цыганскаго профиля. Вотъ очень характерная послдовательностъ ихъ любовныхъ отношеній.
Чарницкій не любилъ Ольгу, когда на нее нашло вожделніе, чтобы онъ ее любилъ. Ольга сама назойливо объясняется ему въ любви, навязывается ему въ полномъ смысл этого слова. Чарницкій, съ самымъ настойчивымъ благоразуміемъ, указываетъ предпріимчивой двиц, что они во всхъ отношеніяхъ не пара. И Ольга тоже отлично сознаетъ правоту его. При всемъ томъ, – нтъ, хочу, чтобы любилъ, – и люби! Влюбиться въ красавицу, которая упорно вшается вамъ на шею, совсмъ не долго и не трудно, но Чарницкій, и потерявъ голову отъ влюбленности въ Ольгу, остается честнымъ человкомъ; объ понимаетъ весь бредъ связи, въ которую тянетъ его дикая двушка, и употребляетъ вс усилія, чтобы отстранить соблазнъ страсти, въ серьезность которой онъ не вритъ, a легко воспользоваться ею не хочетъ. Чтобы отвадить отъ себя Ольгу, онъ предлагаетъ ей испытаніе, очень тяжелое, компрометтирующее: придти къ нему во время его попойки съ товарищами. Ольга и на то согласна. Хорошо еще, что Чарницкій хотя и не ожидалъ отъ своей поклонницы столь геройской покорности, все-таки, сохранилъ въ душ нкоторое сомнніе: чмъ, дескать, чортъ не шутитъ? Отъ нея станется, вдругъ, возьметъ, да и придетъ? Потому что Ольга, дйствительно, пришла, и Чарницкій едва усплъ перехватить ее на лстниц меблированныхъ комнатъ, чтобы скрыть отъ пьяной компаніи. Когда же кто-то изъ товарищей, все-таки, замтилъ Ольгу, Чарницкій, до тхъ поръ выше всего на свт цнившій свою холостую свободу, торжественно объявилъ гостью своею невстою. Казалось бы, – «что и требовалось доказать».
Не тутъ-то было.
– Возьмите меня, какъ вашу вещь… но никакихъ условій, никакихъ цпей… Замужъ за васъ я не выйду никогда… Я не могу измнить себ… Ахъ, это потомъ, потомъ… У васъ свои цли, y меня свои. Зачмъ намъ загораживать будущее другъ другу?
Когда Ольга отдалась Чарницкому, онъ умоляетъ ее выйти за него замужъ. Нтъ.
Когда о связи ихъ дозналось общество, – по бравадамъ самой же Ольги, – Ольга компрометтирована, Ольга лишается уроковъ и осуждена на нищету, – Чарницкій умоляетъ ее выйти за него замужъ. Нтъ.
Ольга беременна. Чарницкій умоляетъ Ольгу обвнчаться хоть ради будущаго ребенка. Нтъ.
Живутъ вмст, гонимые общественнымъ гнвомъ, безъ занятій, безъ средствъ, бднютъ, нищаютъ, голодаютъ, здоровье обоихъ разстроено въ конецъ, y Ольги что-то въ род чахотки, y Чарницкаго что-то въ род аневризма. Ребенокъ ихъ родится, измученный истощеніемъ и нервностью матери еще во чрев ея, онъ въ желтух и вскор умираетъ. Все время Чарницкій умоляетъ Ольгу о свадьб. Нтъ, нтъ, нтъ.
Почему же, однако, нтъ? Не потому ли, что, по взглядамъ Ольги, законный бракъ формальность, пойти на которую значитъ сдлать уступки общественнымъ требованіямъ противъ своихъ убжденій? Ничуть. Разгадка совсмъ иная. Просто – все это: любовь, сожительство, ребенокъ, – въ представленіяхъ Ольги, – дло временное. А, отбывъ его, Ольга примется за давно общанное, вчное дло; приготовится на медицинскіе курсы и будетъ женщиною-врачемъ. Почему нельзя сдлать того же, не замучивъ до смерти своего ребенка, a себя и любимаго человка до полусмерти, – это тайна Ольги и, обожающей ее, г-жи Вербицкой. Женщинъ-врачей въ Россіи много: огромное большинство изъ нихъ замужнія и дтныя, и прекрасное, честное дло ихъ отъ того ничуть не страдаетъ, что он по паспорту дамы, a дти ихъ пишутся брачными. Изображать женщинъ, изучающихъ медицину, какими-то жрицами свободной любви, презирающими не токмо законные, но даже твердо постоянные гражданскіе браки, и неустанными въ производств внбрачныхъ ребятъ, – было до сихъ поръ незавидною привилегіей ретроградной печати, къ которой г-жа Вербицкая, конечно, не принадлежитъ и принадлежать не можетъ. Тмъ курьезне сходство идей Ольги о медицинскомъ образованіи съ идеями Мещерскаго, Грингмута и К°. Въ чемъ, собственно, таится опасность и угроза, предчувствуемыя Ольгою своему «длу» въ брак, – постичь весьма трудно. Правда, Чарницкій противъ поступленія Ольги на курсы, но г-жа Вербицкая рисуетъ его такимъ сговорчивымъ и покладистымъ, въ рукахъ Ольги, малымъ, что это препятствіе не можетъ считаться серьезнымъ: Ольга, что хочетъ, то съ нимъ и длаетъ, и съ чмъ хочетъ, съ тмъ и заставляетъ его мириться, – заставила бы, конечно, примириться и съ курсами.