Страждущий веры
Шрифт:
Лорда Веломри с дочерью ещё не было. Микаш подошёл поздороваться с Олыком. Его лорд Тедеску тоже отправил с кортежем Йордена, чтобы смотрел за соблюдением этикета. Олык показал в толпе наследника рода Веломри, брата-близнеца невесты. Смазливый и темпераментный, он отпускал колкие шутки в адрес тех, кто попадался ему на глаза, а окружавшая его компания высокородных отпрысков то и дело заходилась дружным хохотом. Только ощущалось, будто что-то гноится у него внутри, а острословие лишь маска.
Олык дёрнул Микаша за рукав, напомнив, что неучтиво так пристально пялиться на высокородных. Он неплохой,
— Почему не идут?
— Выдерживают паузу, чтобы казаться значительней. Высокородные, — шепча, усмехнулся Олык.
Микаш плохо понимал их порядки.
— Почему молодой хозяин не любит свою невесту? — поинтересовался он осторожно.
— Да что ж ему любить, он чай её не знает. Говорят, бледная мышь, невзрачная и скучная.
— А на портрете красивая.
— Художники всегда льстят, чтобы побольше золота выручить. Да ты же знаешь, какие лица у высокородных. Надменность даже красивых портит.
Да, жаль, что красота существует только на картинах, но, может, так оно и лучше — мечтать о недостижимом идеале.
— Идут! Идут!
Возбуждённый шёпот стих. В зал торжественно прошествовал милорд Веломри под руку с дочерью. Они подошли близко. Микаш подался вперёд, так захотелось увидеть. Сердце заныло, затрепетало в груди, желая выскочить и пуститься в пляс. Принцесска оказалась ещё красивей, чем на портрете: тонкая, изящная, хрупкая. Талию можно в ладони поместить. Волосы дивного лунного цвета приподняты в высокую причёску, обнажая стройную шею. Глаза! В такие глаза можно глядеться, как в кристальные озёра этого сурового края. Смотрят только перед собой и ничего вокруг не замечают. Выделяющиеся алым на бледном лице губы, как нежные лепестки розы. Дрожат от волнения. Манят прикоснуться. А платье… дурацкое пышное платье не шло ей ни капли, наоборот, отвлекало безвкусными рюшами, забивало невероятную красоту этого запредельного создания.
— Какая… — вырвался тяжкий вздох.
— Да обычная, — пожал плечами Олык.
— Нет! Разуйте глаза, она прекрасней всех женщин в этом зале!
— Мальчик, ты, часом, не болен? — Олык приложил ладонь к его лбу, Микаш её смахнул.
— Я серьёзно. Во всём Мидгарде не сыщется никого, кто бы смог её затмить.
— Точно болен. Любовной лихорадкой, — Олык усмехнулся.
— Всё равно она даже не взглянет на меня.
— Почему это? Ты парень статный. Не думаю, что у неё много ухажёров сыщется при таком строгом отце. Видишь, как на молодого хозяина смотрит? Будто голову оторвать хочет, не меньше. Говорят, доченьку свою он куда больше любит, чем разгильдяя-сына.
— Спорим? Я подойду к ней так близко, что смогу прикоснуться, а она даже не заметит.
— Ну, спорим, — нерешительно пожал Олык подставленную руку.
Микаш подошёл к одному из слуг с подносом, забрал его и направился к столу на возвышении, где сидели невеста с женихом. Наглость, немного везения и капельку внушения. Телекинетиков здесь нет — вряд ли кто засечёт лёгкое вмешательство. Йорден с наперсниками так и вовсе никогда не понимают, что ими манипулируют.
Неловкость
— А много вы их убили, ну демонов?
Йорден стушевался. Вот оно. Они увлеклись беседой и не заметят. Стоя за их спинами, Микаш протянул ладонь и аккуратно коснулся оголённой шеи принцесски, такой уязвимой и хрупкой. Кожа на ощупь оказалась гладкой и нежной, как самая дорогая шелковая ткань. Нет, лучше! Аромат волос — мята и ромашка — дурманил голову. Внутренности напряглись от клокочущей тёмной страсти, сумасшедшей, больной. Манило запретное желание. Хотелось больше, ещё больше: прильнуть губами, обнять, ощутить её всю целиком, как никого и никогда. Будто она была его половиной, недостающей частью, по которой он тосковал и в которой нуждался больше, чем в самой жизни.
— Около сотни, должно быть. Я не считал, — лепетал меж тем Йорден.
— Мне казалось, вы только-только испытание прошли, — в голосе принцесски сквозил сарказм.
— Да… в Доломитовых горах.
— По дороге туда вы повстречали сотню демонов?
Микаш едва сдержал смешок. Он бы прошёл для неё все дороги, одолел все невзгоды, убил всех демонов, достал звезду с неба, бросил весь мир к её ногам. Он бы смог… А если не смог, то вырвал бы своё пламенеющее сердце и преподнёс на серебряном блюде. Но нет, он не станет её тревожить. В его жилах не течёт древняя кровь высокородных. Он никогда не станет достоин.
Микаш незаметно срезал прядь её волос ножом и сжал в кулаке. Лорд Веломри уже оборачивался, рыская взглядом по углам. Нужно убираться.
Йорден с принцесской вышли в середину зала для танца, Микаш следом шмыгнул в толпу гостей.
Когда добрался до Олыка, показал ему срезанную прядь.
— Ну ты и пройдоха! — похлопал его по плечу старый камердинер. — Держи монету, честно заработал.
Микаш спрятал медьку в карман, а прядь положил в медальон с портретом.
— Почему он предпочитает ей служанок?
— У всех высокородных так. Верность для них пустой звук. Муж спит с камеристкой, жена со слугой. Всё путём! И ты счастья попытай, чего сохнешь зря? Может, понравишься ей.
— Нет, не хочу так.
Микаш хотел быть на месте Йордена, высокородного, сейчас, как никогда раньше. Танцевать с ней. И плевать, что не знает ни своих, ни этих чопорных высокородных танцев. Говорить с ней, держать в руках и не отпускать никогда. Никогда и ни с кем не делить.
— Ох, пострел уже побежал, гляди-ка.
Слова Олыка хлестнули плетью. Микаш распахнул глаза. Йорден уже спешил к выходу из зала. Микаш едва успел перехватить его за дверями в тёмном и безлюдном углу.
— Не уходите! Оставить невесту в день помолвки, чтобы барахтаться в простынях со служанкой — верх неучтивости!
Йорден вырвал у него своё запястье.
— Да что ты себе позволяешь?! Дражен позаботится об этой дурочке. А если я проведу с ней ещё хоть минуту, то просто сдохну. Она не только уродлива, но ещё и тупа как пробка! Вот уж наградили невестушкой.