Страждущий веры
Шрифт:
— Не заперто.
На пороге стоял незнакомец с букетом алых роз, укутанных в белую материю.
— Ух ты, откуда?
— Богатый купец выращивает в своей оранжерее. Они круглый год цветут. Тут недалеко.
— Должно быть, это очень дорого.
Я взяла цветы и освободила их от ткани. Палец наскочил на острый шип. Незнакомец подхватил мою ладонь и приложил к губам, слизывая выступившую кровь.
— Я такая неловкая.
— Не страшно, — улыбнулся он, и все тревоги сразу забылись.
Мы поставили букет в кувшин с водой. Позвонив в колокольчик, который оставляли на прикроватной тумбе, я вызвала мальчика-слугу
— Необычно, — похвалила я, наконец распробовав.
— Тает во рту, даже сам не ожидал, — кивнул незнакомец. — Люблю пробовать новое, особенно в новых местах. Это, пожалуй, одна из самых приятных сторон дальних странствий.
— Вы много путешествуете?
— Случается, — он заговорщически подмигнул мне. Интригует!
К десерту он уговорил мальчика-слугу принести блинчиков с голубичным вареньем и подогретого вина с приправами. Не знала, что тут подают такие изыски. Слуга, судя по обескураженному виду, тоже не знал, но после того, как мой гость перекинулся с хозяином парой слов, всё доставили в лучшем виде. С какой же лёгкостью он добивается всего, чего только ни пожелает!
Вино горчило пряной терпкостью. Его вкус как нельзя кстати подходил к ненастью за окном.
— Нечестно, что вам известно обо мне всё, а я даже вашего имени не знаю, — я надула губы в притворной обиде.
Он покачал головой:
— Знание убивает загадку. Без неё я растеряю весь свой шарм, и вам станет скучно.
— Нет, что вы, вы никогда мне не наскучите! — горячо заверила.
— Ладно, но только если мы перейдём на «ты». Высокосветский этикет приелся, не находите?
Я с охотой кивнула.
— Моё имя Найт, Найт Кроулерс. Моё родовое поместье расположено в Эльбани. Это маленькое графство между Норикией и Сальвани. У нас даже постоянного гарнизона Сумеречников нет. Скучные плоские равнины, заливные луга вдоль пойм поспешающих к океану рек, поросшие изумрудным дягилем берега болот. Ммм, ещё у нас нет этой дурацкой полугодовой мглы, а солнце придаёт коже красавиц сладкий, золотисто-медовый оттенок.
Я восхищённо выдохнула, представляя тенистые низовья болот, запахи луговых трав и ласку знойного южного солнца.
— Ещё у нас выращивают лучших в Мидгарде мулов. Одним словом, совершенно ничего интересного, — продолжал говорить Найт, пока я тонула в рождённых его голосом грёзах. — Нас совсем задавили податями — Норикийский король и ваш орден. Поэтому моей семье пришлось забыть о гордости аристократов и заняться немыслимым делом — торговлей. Нам принадлежит несколько бумажных и ткацких мануфактур. Чтобы найти хороших поставщиков сырья и раздобыть кое-какие ремесленные секреты, мне выпало постранствовать по миру. Недавно
— Вовсе нет, — заверила я. — Хочу знать о тебе всё!
Найт улыбнулся и продолжил рассказывать. Я заворожённо слушала. Порой детали ускользали, когда речь заходила о таких сложных вещах, как устройство бумажной мельницы и ткацкого станка или о том, чем фок-мачта отличается от грот-мачты. Но мне нравилось, как голос Найта то возвышался, стоило заговорить о чём-то волнительном, то опускался до вкрадчивого шёпота, когда дело касалось ремесленных и торговых секретов. Я смеялась его шуткам, даже тем, которые вызывали недоумение. Кивала и соглашалась, просила продолжать, когда видела, что он ждёт поощрения.
Никогда не понимала, почему другие девушки так себя ведут, а теперь вот сама заглядывала в рот, жеманничала и флиртовала. Как будто влюбилась по уши, до беспамятства, до безумного блеска в глазах и не сходящей с губ глупой улыбки. Восхищалась им, таким обходительным и серьёзным. Сколько он всего знает! И занимается чем-то полезным для всех, а не обманывает и обирает людей до нитки, чтобы потом на пирах в замке лапать грудастых служанок и изменять своим жёнам.
Пока мы болтали, Найт ни разу не попытался преодолеть расстояние между нами. Почувствовав уверенность, я сама обняла его за плечи и приложилась щекой к груди. Сердце билось ровно и тихо. Убаюкивало. Дыхание щекотало макушку. Указательный палец Найта скользнул по моим приоткрытым губам, стёр прокатившуюся по щеке слезинку. Мой всхлип потонул в поцелуе, коротком и манящем своей невинностью. Ещё один. Губы нежно коснулись шеи возле уха. По телу понёсся тугой вал, грозя погрести под собой. Стало страшно.
— Ты спасёшь моего брата? — спросила я, пытаясь вырваться из забытья, но продолжала тонуть в тёмных омутах глаз.
— Холмовым шавкам не поздоровится — обещаю.
Дрова в камине прогорели, и сделалось зябко. В окно уже стучались рассветные лучи. Пообещав вернуться после заката, Найт ушёл. Я черкнула пару строк в дневник и улеглась отсыпаться. Странный у меня распорядок стал, как у ночного демона.
К вечеру вьюга стихла, но намело знатно. Хозяин пожаловался, что его старшего сына, который принадлежал к артели лесорубов, в зимовье в Утгарде занесло по самую крышу. Отец очень переживал, сможет ли юноша откопаться до того, как закончатся припасы. Тяжело людям тут приходится. Зато сплочённо народ живёт, друг за друга горой. Хозяину всего четверть часа понадобилась, чтобы собрать отряд на выручку, а у нас бы только о себе и своём благополучии пеклись.
Найт пришёл немного позже обещанного. Когда он появился на пороге, бросилась к нему в объятья. Нельзя вешаться мужчине на шею, но устоять не получалось. Как же хорошо!
Я запахнулась в меховой плащ, и мы отправились гулять. Брели через весь город по узкой прочищенной тропке, по бокам которой громоздились сугробы по пояс. Найт встал впереди и протаптывал мне дорогу. Дома занесло по самые окна. Огоньки свечей и лампад в них постепенно гасли, закрывались ставни. Темнота правила облачной ночью безраздельно, лишь скрипучий снег под ногами да иней на стрехах и деревьях выделялся серыми разводами.