Стражи Красного Ренессанса
Шрифт:
Но звеньевой никак не реагировал на увещевания.
— Я два года с ней жил, понимаешь, два долбанных года! — орал он, задыхаясь от бешенства. — И я даже помыслить не мог, что она… Что она так поступит! Из-за тебя! Из-за твоего блядского воспитания!.. Из-за таких как ты, готовых продаться задарма!
— Ты… ты не имеешь пра…ва… — министр, дергая короткими ножками, судорожно глотал воздух, — я буду ж — ж-жал…ы — ы-ы…хэа…
— Роб, Ро — о-об! — вновь попытался вмешаться Влад. — Сядь на место…
— Никому ты не пожалуешься! — взревел звеньевой, тряся
У министра хватило сил только кивнуть. Ярость Роберта неожиданно иссякла. Он отпустил Зайцева, отошел от него на несколько шагов и, потерев лицо, сказал почти ровно:
— Простите, пожалуйста, Александр Валентинович, я не сдержался.
Министр, красный как рак, поднялся со стола.
— Ничего, — он тяжело дышал, — я все понимаю, Роберт. Все понимаю…
"Ничего ты не понимаешь, — подумал Влад, — ты просто испугался. Испугался и начинаешь лебезить… твой круг пошел коричневой рябью…"
Пару минут из наушников доносилось только натужное дыхание Зайцева. Затем допрос продолжился.
— Александр Валентинович, — Роб вновь казался невозмутимым, — я вас прошу ответить на мои вопросы. Вы не обязаны говорить правду, хотя я вам это настойчиво рекомендую.
Министр кивнул.
— Вы встречали Машу в аэропорту?
"Уже лучше, — подумал Влад, — именно Машу, а не Марию Александровну…"
— Да, — ответил Зайцев.
На мониторе, под одной из фигурок появилось слово: "Правда"
— Правда, — прошептал Влад в микрофон.
Теперь допрос шел споро: Роб задавал вопросы, министр на них почти сразу же отвечал, психосканер обрабатывал информация, а Черноземов сообщал звеньевому, врет Зайцев или нет. Так постепенно прояснилась картина происходящего.
Дочь министра Внешнеэкономических связей часто разъезжала по иностранным командировкам. Вероятно, в одну из таких поездок, она и была завербована. На самом деле Зайцев только подозревал, но до конца не был уверен в ее измене. В последний год Маша сильно продвинулась по карьерной лестнице. Не без помощи отца, разумеется. Несколько месяцев назад она получила должность заместителя главного диспетчера НИИ дисгайз — технологий. Головокружительная, невероятная высота для двадцатипятилетней девушки. Она часто представляла НИИ, ее отправляли с целью обмена опытом в области производственного планирования, оперативного учета, контроля за ходом производства и так далее. Три дня назад Маша позвонила отцу, сказала, что прилетит в Новосибирск и ей кое-что от него нужно, а именно разрешение покинуть Новоархангельскую Зону советского права на Аляске, а также личное подтверждение через спутниковую связь, если вдруг возникнут проблемы на посту. Зайцев постоянно твердил, и психосканер ему верил, что он не знал, но только подозревал о готовившемся предательстве.
— Понятно, — сказал Роб, — но откуда у нее появился самый высокий доступ? Вы не могли
— Не мог, — подтвердил министр и замялся.
На мониторе высветилось: "Правда".
— Правда, — прошептал Влад в микрофон.
— Но вы ведь знаете, как Маша его получила? — Роб внимательно посмотрел на Зайцева и медленно повторил. — Знаете?
— Это только слухи, — министр неожиданно осип, — но… в общем… в общем, Маша и вроде как… главный специалист по защите информации… в общем… но это только слухи… в общем… они… она и… он…
— Она спала с главным специалистом? — голос Роба даже не дрогнул.
Влад бросил взгляд на фиксатор. Круг, отображающий биополе Гордеева, лучился всеми цветами радуги, исключая синий и фиолетовый. Тяжело ему сейчас, весь на противоречиях. Но, главное, держится. Молодец.
— Это только слухи, я не уверен, — Зайцев потупился и забубнил, — прости меня, Роберт, прости нас…
— Мне все ясно, — сказал звеньевой, в руках у него появилась красная книжечка с тремя звездами. Он встал.
— Роберт, ты просто послушай меня сейчас, просто послушай, — заговорил министр на едином дыхании, — понимаешь, я виноват перед ней. Очень виноват. Ты знаешь, что моя Оксана, Машина мама, моя супруга погибла в автокатастрофе. Но это не совсем так. Понимаешь, мы с дня рождения ехали, личного водителя отпустили, и я сел за руль. Выпившим сел. И когда случилась авария. Оксана оказалась в коме. В коме. Врачи сказали, что она навечно останется растением. И я как муж дал разрешение на эвтаназию. Как супруг. Маша… ей было четырнадцать, и она умоляла меня этого не делать…
— Зачем вы мне это рассказываете? — оборвал несостоявшегося тестя Гордеев.
Зайцев открыл рот, хотел что-то сказать, но страж, покачав головой, произнес:
— Не надо.
Потом звеньевой открыл книжечку и заговорил стальным голосом:
— Зайцев Александр Валентинович, в соответствии со статьей шестьдесят четыре Уголовного кодекса Советской Конфедерации вы обвиняетесь в измене Родине, то есть деянии, умышленно совершенном полноправным гражданином Советской Конфедерации, либо лицом с ограниченными гражданскими правами, либо имеющим особый гражданский статус, либо минимальные гражданские права, в ущерб территориальной целостности, военной и экономической мощи Советской Конфедерации, ее независимости и неприкосновенности ее территории, как то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны иностранному государству или сетевому актору, или их представителям…
Роберт вдруг замолчал, посмотрел исподлобья на министра, швырнул книжку на стол.
— В общем, вы все поняли и так, — сказал страж, — права вам зачитывать не буду, сами почитаете. Может, повезет, и уголовное дело переквалифицируют на более мягкую статью. А мне пора. Прощайте, Александр Валентинович.
Гордеев резко развернулся и решительно зашагал к выходу.
— Я люблю свою дочь, Роберт, — бросил вслед звеньевому Зайцев, — ты должен меня понять. Ты ведь тоже ее любишь. Ведь любишь же?