Стражи панацеи
Шрифт:
Маг что-то шептал в затылок, скороговоркой, вроде бы на русском, Визант разбирал некоторые слова, но не улавливал общего смысла и поэтому сразу всё забывал, кроме названых имён, тёмными пятнами плавающими в его мутной памяти. Среди них выделялись Вера, Дюран и его собственное имя. Всё происходило как после сна, когда остаётся ощущение, но не содержание увиденного. Однако же он ясно слышал внутренний голос, говоривший ему, что нет никакого волшебства, и потому нет смысла сопротивляться, а этот сеанс нужно принять как забавный спектакль, который закончится, и даст неизведанный опыт и стойкий
Однако же и этот голос вскоре исчез, тёмный кристалл превратился в огромную чёрную дыру, поглотившую его сознание.
— Ну что же, магистр, — победоносно изрёк Спирин. — Скоро проверим, не забыли ли вы квалификацию. Раз храните это магический кристалл из гематита, значит, всё ещё не отреклись от своего прошлого. И он погрузился в бессознательное состояние, даже без транквилизаторов.
— Этот кристалл просто очень дорогая вещь. А транквилизаторы могут только усилить его бесконтрольность.
— Понимаю… Эту вещь подарила вам наша организация, чтобы вы могли использовать силу Марса против наших врагов. Искали камни по специальному заказу.
— Вы ещё в прошлый раз обещали оставить меня в покое, — устало выговорил Стром.
— Я бы и сам рад. Но меня вынуждают обстоятельства. И я не прочь скрыться за три девять земель и выращивать цветы.
— У того, что вы задумали, нет хорошего конца, — в очередной раз заключил маг. — И быть не может.
— Жизнь, уважаемый, магистр, вообще трагична, — преспокойно отвечал Спирин. — Я не буду жалеть, по крайней мере, что действовал вопреки своей воле. Вы же и мне предрекли невесёлую судьбу, — он бросил взгляд на Строма, сидя за столом, на котором ещё стоял хрустальный шар, инкрустированный чёрными алмазами, накрытый полотном.
— Воля — это всего лишь средство. Измените цель.
— На какую? Я лучше буду служить злу, чем лизоблюдам, у которых нет ни мужества, ни разума, чтобы выбрать сторону зла или добра. Да здравствуют воины света, способные принять вызов. Я сниму перед ними шляпу, — с пафосом и долей насмешки воскликнул Спирин.
— У меня только настоятельная просьба — отпустите моих людей, — попросил Стром, потеряв интерес к моральной стороне разговора.
— Они освободятся, когда мы будем свободны от вас, — резко отказал Спирин. — Вы забыли дать мне ключ от закодированного сознания нашего гостя.
— Это всего лишь два слова, — магистр вынул из грудного кармана конверт и пододвинул в сторону собеседника.
— Поймёт ли он что-нибудь?
— Не должен. Он будет уверен, что действует по своей воле. Я запустил механизм спящей в нём ненависти, и указал её объекты. Согласно той истории, которую вы поведали о нём. Вы ведь мастер манипулировать человеческими недостатками. В любом человеке таится обида, достаточно её инициировать и направить в нужное русло. А теперь позовите моих слуг, пусть проведут меня в келью.
Медиум ослаб настолько, что с трудом удерживал свои плечи на локтях, голова вконец упёрлась подбородком в грудь.
Искусный интриган и провокатор Спирин внутренне торжествовал от ещё одной промежуточной победы.
Крононби перечитывал статью в «SUN» о предположительном
Покровитель покупал ей дорогие автомобили, бриллианты, скакунов, снимал ей роскошные апартаменты, от пригородных коттеджей до замков, меняя часто адреса, чтобы она не попадала под объективы репортёров.
Крононби злорадствовал, подкинув сведения этой полу жёлтой газете, для пущей убедительности указав место временного проживания своей родственницы, где проворные папарацци тут же среагировали на приманку, правда, без присутствия её поклонника.
Предупредив и отомстив мягким образом своему союзнику за вероломство к его древнему родовому гнезду, Крононби соблюдал и определённую меру благородства: выдав присутствие Дюрана на островах, он его тем самым и обезопасил. Спецслужбы или другие враги побоялись бы расправиться с ним в Британии. Беглого гения разумнее преследовать на нейтральной территории, и без упредительного шума прессы.
Впрочем, Крононби старался, скорее для успокоения совести, понимая, что его действия вряд ли серьёзно повлияют на события. У всех на памяти было несколько политических убийств, совершённых в Королевстве, как наглый вызов самой старой демократии. Последнее подтверждение тому, что спецслужбы не чурались грязной работы — гибель эксперта Пайка.
Над Дюраном навис дамоклов меч, и Крононби мог бы только позаботиться о безопасности своей дальней, но очень важной для усиления его влияния, родственницы.
Пока Крононби курил сигару, компьютер на журнальном столе возвестил о послании. Письмо было зашифровано кодом Дюрана. Крононби почувствовал, что оно нелицеприятно.
«Уважаемый мистер Крононби, я знаю, что ваши люди обнаружили мою связь с вашей внучатой племянницей. Плохо, что эти сведения попали в прессу. Не могу утверждать, что это с вашей подачи, но убедительно прошу не вмешиваться в наши отношения с Беатрис. Мы покинем Англию, считайте, что это послание — заявление о моём выходе из братства».
Письмо раздразнило лорда, он ещё сильнее хотел интриговать против самонадеянного магната.
Однако же, каким способом он мог разбить их намечавшийся союз, который на первой стадии увлечённости всегда обладает непреодолимой силой притяжения. Надежда была на то, что Беатрис, девушка честолюбивая, и не выдержит испытания жить с изгоем вдали от цивилизации и внимания со стороны общества. Но естественный ход событий затянулся бы надолго, а время играло против Крононби. Приблизить развязку можно было двумя способами: каким либо образом опорочить Дюрана в глазах Беатрис, чтобы она также сильно разочаровалась в нём, как и внезапно увлеклась; а другой, самый нежелательный — устранить Дюрана, или точнее, содействовать этому.