Стражи панацеи
Шрифт:
Пока лорд размышлял, всё сильнее погружаясь в эмоциональную агонию из-за сложности его болезненных замыслов, раздался звонок от дворецкого, который вошёл в кабинет с выражением срочного и важного сообщения на своём обычно невозмутимом лице.
— Ваша племянница, сэр, Беатрис, — только и успел он произнести, как из-за его спины показалась принцесса, с пронзительным взглядом, грациозно-горделивой осанкой, миновав торопливо удалявшегося Филиппа.
Крононби быстро поднялся с кресла, благосклонно улыбаясь.
— Как
— Уж лучше стоя, — категорически ответила она.
— Что-то случилось? — с натянутым беспокойством спросил Крононби.
— Вы отлично знаете, что случилось, а я в курсе, что вы знаете, — парировала она, бросая взгляд, полный упрёка и снисходительного гнева. — Оставьте в покое меня и этого человека. Вы знаете, о ком идёт речь. Не разбивайте наш союз, иначе вы разобьёте своё сердце, поскольку моё, по отношению к вам, просто окаменеет.
Задержав уничтожающий взгляд на родственнике, принцесса развернулась в сторону двери.
— Не кипятись, Беатрис. Стоило проделать сюда путь, чтобы хлопнуть дверью через секунду, — воскликнул лорд.
Она остановилась и развернулась.
— Его преследуют правительства нескольких стран. Он может обрести покой вне цивилизованных государств, где тебя съест тоска, — произнёс он заготовленную фразу.
— Тогда я с ним расстанусь. Я ничего не теряю, — также твёрдо ответила она, будто предусмотрела все его аргументы.
— Ты потеряешь репутацию.
— А зачем она мне? Я не верю в сказку о народной принцессе.
— Дело не в этом. Тебя не примет свет.
Беатрис нарочито язвительно вздохнула.
— А что такое ваш свет? Высокомерные индюки, торгующие своим чванством.
— А разве он не увлёкся тобой из-за твоей родословной? Удовлетворенное честолюбие — единственный товар, которым он не обладает.
— Сэр, хочу вам напомнить, что благодаря ему вы становитесь акционером одной из самых крупных нефтяных компаний. Вы неслыханно разбогатеете.
Беатрис только парировала обидный выпад, но лицо Крононби раздражённо вспыхнуло, он ринулся к юной родственнице, даже напугав её. Однако же он тут же и остановился перед ней, как вкопанный.
— Беатрис, само по себе, уже опасно знать подобные тайны, — предупреждал он. — Вот видишь, как быстро он привязывает тебя к себе, делая свидетелем. Он заботится о своей безопасности за твой счёт. Разве он не мерзавец?
Принцесса опустила задумчивый взгляд, в котором отражались ирония и правота.
— Мы просто хотим друг другу доверять, а поэтому должны как можно больше знать друг о друге. Я сама настаивала раскрыть мне некоторые тайны. Раз преследуют его, значит, преследуют и меня, пока мы вместе.
Беатрис покидала кабинет и никаким окриком или мольбой нельзя было её остановить. Лорд, провожая её бессильным злобным взглядом, столкнулся с одним из самых неприятных чувств, — с тем, что его родственница фаворит в общественном мнении, может стать посмешищем. Раздражение смешивалось с невозможностью повлиять, так же как и смириться.
Визант помнил нападение в отеле, неизвестного старца в тусклой комнате, и то, как летел в самолёте из Будапешта в Лондон. Он ощущал провалы в памяти, но понимал, что его могли загипнотизировать, практика, к которой прибегали спецслужбы. С другой же стороны, не было явных научных данных, что человека можно настолько зомбировать, чтобы полностью подчинить его волю. Но если и была такая попытка с ним, то кто, и с какой целью это сделал?
Чтобы не терзать себя догадками, Александр решил выбросить из головы этот казус и принялся изучать прессу за три дня своего необъяснимого отсутствия.
Очень скоро, он наткнулся на статью, не просто взволновавшую его, а давшую новый старт тем мыслям и чувствам, от которых он хотел бы избавиться.
Итак, принцесса крови, отпрыск шотландского королевского рода, Беатрис Стюарт, сошлась с одиозным миллиардером, владельцем крупнейшей электронной компании «Media Tech», Борисом Дюраном, как утверждали некоторые газеты.
Мало того, что Дюран находился в Англии, он ещё и успешно соблазнил леди из высшего общества, защищая себя, таким образом, от врагов. Трудно было представить более удачную «пиаровскую» стратегию для магната изгоя.
«Вот, свинья, — вдруг воскликнул внутренний голос Византа. — Всех обвёл вокруг пальца».
Рефлексирующий Александр поймал себя на внезапном порыве ярости, причина которой, возможно, была заложена в подсознании, во время недавнего загадочного похищения.
Визант никогда не испытывал ненависти даже к врагам, считая их просто опасными персонами, которым следует противостоять в силу долга, или своих убеждений. Борьба сопровождалась азартом и здоровой злостью, но в мстительность он не впадал. Когда враг повержен и уже не опасен, следует лишь оставить в памяти опыт.
Нужно было встретиться с Верой, она должна хотя бы отчасти прояснить картину, поскольку была свидетелем его похищения. Впрочем, этот шаг напоминал хватание за соломинку.
Кто же его всё-таки разводил: Дюран, или Спирин? Конечно же, Дюран. Иначе как объяснить, что пресса выведала о его отношениях с принцессой, когда до сих пор общественность ничего не знала об убийстве Пайка, его причинах и последствиях. Магнат просто спасал свою шкуру, и ничего не делал, чтобы предотвратить мировую катастрофу.