Стражи панацеи
Шрифт:
Визант покидал роскошное убежище Дюрана с горечью и стыдом — сперва сорвался, а затем пошёл на попятную. Скандал с принцессой крови не приснился бы ему и в страшном сне. Сейчас он понимал, что его подсознание провоцировало на конфликт с ней, чтобы добиться внимания, пусть и неприязненным способом. Он был влюблён в неё, хотя и не влюбиться просто не возможно было. Но встретит ли он её когда-нибудь ещё раз, чтобы продолжить эту любовную игру с ней? Интуитивно он чувствовал, что её союз с Дюраном кратковременный.
«Продайте нам товар. Как поступить дальше, мы
«Мне нужны гарантии, что вы реализуете свой план», — набрал Спирин с ноутбука.
«Вы не можете диктовать нам условия».
«Я не диктую. Вам нужно торопиться, иначе будет поздно. Сейчас самый выгодный момент».
«У вас есть провальные операции. Последняя произошла совсем недавно. Наша организация понесла урон. Как мы можем вам доверять?».
«Мы проиграли бой, но не сражение. Эта неудача только стимулирует напряжение в стане наших врагов. Ваши действия сильно и надолго стравят их. Скоро цена на топливо может снова резко упасть. Тогда, реализация вашего замысла не достигнет нужного эффекта».
«Откуда вам это известно?».
«Если вы переведёте на мой счёт один миллион, то получите доказательства».
«Дорого».
«Я не торгуюсь».
«Ждите ответа».
Переговорщик вышел из сети и появился спустя четыре часа, согласившись уплатить указанную сумму. Как только состоялся электронный перевод, экстремисты получили адрес камеры хранения, где находились спутниковые снимки кораблей ВМС США и Великобритании, и нефтяные платформы особой конструкции у побережья Африки.
Боль самолюбия отлегла у Спирина, едва он ощутил своё влияние на ситуацию. Перед глазами маячили его главные враги, ставшие причиной его поражений, и самое раздражительное — не сильные мира сего, а те, с кем он легко мог бы расправиться в своё время. Это, прежде всего Визант, пробившийся волей судьбы из пешки в дамки, и ещё эта потаскуха Щербакова. Без покровительства магната Дюрана они бы не стали его проблемой. Почему этот богатейший человек предпочёл их, мелких сошек, ему, личности, с незаменимым шпионским опытом и связями? В чём причина? В другой цели? Чёрта с два. Они все относились к той категории избранных, у кого только одна цель — власть. Просто на всех не хватает власти. Спирин сделал огромную ошибку, когда организовал на Дюрана покушение. Они ведь могли быть союзниками, пусть и вынужденными.
Спирин изнемогал от беспокойных снов, сквозь тяжёлые пары алкоголя. Но сегодня, вопреки тому, что день был удачный, он увидел настоящий кошмар. Ему пригрезились все — и Визант, и Вера, но самое зловещее — его посетил убитый им Стром, вещавший, однако голосом диктатора, и попеременно обретавший его лик. Пробудившись, Спирин не мог разобрать, привиделось ли ему это всё, или снова его посетил дух, возвещая нечто пока не ясное для него.
«Малодушие — предательство», — вспоминался голос диктатора, узнаваемый по акценту.
«Добро пожаловать в ад», — изрекал медиум Стром, злорадно посмеиваясь, плаксиво застонал, а затем, превратившись в морду с рогами и бородкой, но вдруг, почему-то, издавал
«Бред, — думал Спирин, я просто утомился, хотя до финала ещё далеко, поэтому нервы и сдают».
Уже, ему, было не до правил конспирации, которых он придерживался неукоснительно и во всех деталях, которые сейчас раздражали его. Первым рейсом он вылетел в Афины и следующим днём посетил дорогой ресторан.
Дойдя до пика алкогольного состояния, он презрительно торжествующе разглядывал публику. Будущее, каким бы ужасным ни было, не пугало его: или пан, или пропал, но и пропадать ему казалось приятным под фанфары славы, хотя бы и славы антигероя. В историю спецслужб он итак вошёл, его тайны всегда останутся тайнами, бесконечно, зато будоража интерес у журналистов и историков.
Сквозь алкогольную завесу, Спирин вдруг увидел пару, вошедшую в зал, напоминавшую Веру Щербакову и Византа. На него будто вылили ушат холодной воды. Молодым людям, однако, не было дела до зала, они вскользь окинули его взглядом, не обратив внимания на одиноко сидящего Спирина. Он решил, что обознался, приписывая видение алкоголю и перенапряжённой психике. Но сомнения, однако, одолевали его, он исподволь следил за ними. Девица смахивала на Веру, только имела распущенные длинные волосы, которые настоящая Вера не успела бы отрастить за прошедшее время. Парик? Её друга он не мог полностью разглядеть — тот сидел боком. Разговаривали они на английском.
«Что за маскарад, — негодовал Спирин про себя. — Шанс такого совпадения — один на миллиард. Или моё сознание настолько больно?».
У него было два выхода — немедленно исчезнуть не только из ресторана, но из самой страны пребывания, или вообще из Европы, или же выяснить — и впрямь ли это его давние враги оказались здесь, или скорее кто-то разыгрывал его, загоняя в ловушку. Но к чему такие сложности — схватили бы где-нибудь у дома и допытывались, что им нужно. Наслаждались превосходством над загнанным зверем?
Он поднялся, оставив незаметно деньги, направляясь в туалетную комнату, чтобы по пути пристальнее рассмотреть подозрительную пару. Но его трюк так ничего и не прояснил — молодые люди были только похожи на его знакомых, и голоса их отличались от оригинала. Опытный Спирин не мог успокоиться — зная уловки подобного рода, он понял, что недруги действительно обнаружили его и подослали хорошо замаскированных под оригинал агентов, чтобы подать некий знак.
Он покинул ресторан через чёрный вход, подсев к водителю только что разгрузившего припасы и болтавшего с поваром. За угрозу пистолетом, и солидную плату водитель высадил его через квартал.
В тот же день он перелетел из Греции в Италию, сняв в окрестностях Рима небольшой дом. Вечером следующего дня решил провести эзотерический сеанс, надеясь распознать свои предчувствия и получить поддержку у потусторонних сил. Ему явно сейчас не хватало воли, он напоминал наркомана, нуждавшегося в стимуляторах, физическом и психологическом. Первый он находил в алкоголе, второй — в спиритизме.
Ему привиделся вождь, почему-то, говоривший голосом Византа. Спирин ощутил яркий свет, такой, что даже веки его открылись помимо воли. Перед ним сидел Визант, скрестив руки, с каменным выражением лица.