Стражи Перекрестка
Шрифт:
– Ложись, ложись, – ведьмочка помогла устроиться ему на диване и принесла шерстяной валик под голову.
– А башмачки классные! Супер-шузы! – повторил капитан Лыков, счастливо глядя в потолок. – Спасибо Гулфику! И ведьме старой спасибо. Точно такие башмачки были у Гингемы, – он согнул ногу, заохал от боли в спине и аккуратно снял один сандалий. – Я точно помню. Еще с детства. Один в один такие, только серебряные. Их у нее Тотошка насадил и отдал Элли.
– Ну, гонит! Точно, крыша поехала, – сочувственно проговорил Семин.
– Артем Степанович,
– Читал. Ляг и успокойся, – Артем несильно нажал на его горячий лоб, возвращая голову на место. – Ларса, дорогая, у тебя есть валерьянка? Накапай ему с полстакана.
В арсенале ведьмочки валерьянка не имелась и вряд ли Вей-Раста знала о назначении этого препарата, но мысль Семина она истолковала верно и поспешила напоить милиционера более эффективным настоем.
– Я говорю, у Гингемы такая же обувка была. Точно, как у меня. Летающие башмачки, – последнюю фразу участковый проговорил тихо, будто подчеркивая ее огромное значение. – Понимаешь? Летающие!
– Хочешь сказать, что сандалии тебя в небо отправили? – Артем недоверчиво посмотрел на обувь, изъятую у Неульгины.
Обычные с виду сандалии, на толстой кожаной подошве. Потертые ремешки, шитые серыми нитками, позеленевшие пряжки с неведомыми значками. Только маленькие крылышки прилажены как-то не в тему. Из-за этих крылышек у Артема и возникло подозрение, что милиционер говорит правду, но не в силах так вот сразу согласиться с этой правдой, Семин ехидно заметил:
– У Гингемы туфельки были, а не сандалии. И не летающие, исполняющие разного сорта желания. Это я точно знаю. Сам в детстве читывал много раз.
– Но летать они при желании позволяли. Мои точно позволяют. Не веришь что ли? Эх, гражданин, очевидному факту не веришь! – капитан Лыков, завозился, держа один сандалий в руке, и лег поудобнее. – Тогда, брат, это у тебя с головой плохо.
Он чуть помолчал. Было слышно, как Ларса звенит на кухне посудой.
– Сейчас скажу заклинание – гляди, что будет, – снятый сандалий Володя прижал к груди и тихо проговорил: – Летите, сучьи дети…
Мгновенно обутая нога его оторвалась от дивана. И милиционер начал воспарять к потолку. Он успел перевернуться, схватиться за изголовье и прорычать:
– Стоять, сучьи дети!
Волшебная сила сразу оставила его в покое его больное тело. Он шлепнулся на диван. И Вей-Раста застыла на пороге с глиняной чашечкой.
– Сандалии у него летающие, – пояснил Семин ведьмочке. – Просто летающие сандалии. А с головой, возможно, в порядке.
– Здорово. Но настойку выпить надо. Успокоится, уснет, а утром проснется как новенький, – Ларса подошла к Володе и приблизила чашечку к его губам.
– Я не бу… – дальше он забулькал, давясь горькой жидкостью, которую Вей-Раста с садистским наслаждением вливала в рот. – Хороший мальчик, – похвалила она милиционера, потрепала его шевелюру на темечке. Он подкатил глаза, прошептал что-то неразборчиво
– Как же получилось, что Неульгина об их свойстве ничего не знает?! – удивлялась Ларса, разглядывая крылатую обувь, под мерный сап капитана. – Удивительно. Наверное, Гулфик их спер у кого-то, а она, не разглядев, сразу их в сундук. Ну, хорошо. Нам на руку. Нам такая вещь пригодиться. Может быть завтра, когда Валенкир поведет нас против Шанен Горга и его команды.
– Темнеет чего-то, – заметил Семин.
Сумерки, так неожиданно наступавшие за окном, представлялись Артему явлением таким же необычным, как и летающие сандалии. Он точно помнил, что десять минут назад солнце по-прежнему было в зените, и на небе не виделось ни облачка.
– Пойдем на крышу, – предложила Вей-Раста. – Я люблю сидеть там вечерами.
Артем с готовностью шагнул к лестнице.
– Сейчас я. Только на ужин нам кое-что соображу, – ведьмочка устремилась на кухню. Послышалось бряцанье тарелок.
5
Вечерело. Верхушку Машука еще красил ржавый солнечный отблеск, а каштановую аллею уже тронул робкий сумрак.
После трудового дня, полного великих революционных свершений, Хельтавар с Тришкой сидели под навесом кафе «Рома Пицца» и наслаждались мороженым из стеклянных креманок. Мороженное оказалось чрезвычайно вкусным: сладким, холодным, даже политым тягучей жидкостью, похожей на клубничный сироп. И людей вокруг было мало: все, кто прогуливался по проспекту в этот час, побежали к зданию Администрации, смотреть на свежеперемещенный Провал, слушать голоса сирен и дивиться новой архитектуре самой Администрации, которую народ уже успел переименовать из «белого дома» в «дом черный».
– Что-то ты, друг мой, не разговорчив, – заметил магистр, наблюдавший за гогом.
– Думаю я, уважаемый. Весь тяжкими думами наполнен. Под самую макушку, – сообщил Триша, сдвинул хвостом бейсболку и почесал за ухом.
– И над чем же ты думаешь?
– Над диссертацией или статьей научной. Там уж, как бог на душу положит, – гог наморщил лобик, шерсть на нем пошла глубокими складками. – Название, представьте, изобрел. Очень хорошее название: «О важнейшей роли Провала в новом мироустройстве». А тему раскрыть что-то не получается. Мухи меня отвлекают, – он щелкнул хвостом – одна из крылатых негодниц впечаталась в стол.
– Н-да, название хорошее, – согласился магистр, глядя на стайку веселых студенток, высыпавших из лингвистического университета. – Не слишком замысловатое, но глубокое.
– Очень глубокое. Как то самое озеро, что в Провале. Теперь бы под это название научной воды побольше налить. А еще меня отвлекают недобрые предчувствия, – сознался Триша. – Мерещится мне, что не оставят нас эти пижоны с Заставы. Ни за что они не свыкнутся с мыслью, что мы тоже имеем право на свой собственный мир. Что мы хотим устроить его по своим законам, а не выплясывать под чью-то балалайку. Сильно расстроенную, между прочим.