Стражи времени
Шрифт:
— Мадина, — в полголоса позвал он.
— Я здесь, Вахтанг. Что-то случилось? — Девушка была напугана, но старалась не показать виду, что ей страшно. — Произошло что-то плохое, Вахтанг?
— Да, Мадина. Я прошу тебя, иди на кухню, спрячься под стол, — Вахтанг погладил девушку по голове, — что бы не случилось, не выходи оттуда и не вздумай зажигать свет.
— Да что стряслось, Вахтанг? — не могла понять девушка. — Почему я должна прятаться? Почему ты так взволнован?
«Какой же я дурак, что позволил ей остаться жить в этой квартире. —
Дадуа взглянул на часы, уже за полночь. Он подошёл к окошку, автомобиль охраны был на месте. Что, если попытаться спуститься на первый этаж? Там дежурит сержант. Хотя, сержант, наверное, уже мёртв, не зря же перестал работать телефон. Вахтанг опять прислушался, на лестнице раздался звук шагов. Дадуа достал наган и встал сбоку от входной двери. Громко тренькнул звонок.
— Кто? — резко спросил Дадуа.
— Старший лейтенант Мигун, — ответили за дверью, — Во дворе что-то странное происходит, товарищ Дадуа. Машина какая-то подозрительная прикатила. Я хотел снизу, от дежурного, нашим позвонить, так телефон во всём доме не фурычет. Чего нам с Игумновым делать? Мы в машине у подъезда сидим.
— Василий, — у Дадуа отлегло от сердца, всё-таки, охрана иногда бывает полезна. — Срочно свяжись с Бородиным и Зубаревым, пусть возьмут дежурную группу и едут сюда.
— А? Что, товарищ Дадуа? Не слышу ничего. В ухе так стреляет, спасу нет! Застудил, наверное, — Мигун простужено кашлянул.
Вахтанг убрал наган во внутренний карман кителя.
«Вот глухая тетеря! Всё у этого Мигуна, не слава Богу», — раздражённо поморщившись, Дадуа приоткрыл входную дверь, намереваясь впустить визитёра.
Глава 21. АДА СТАНСКАЯ. ТАНЕЦ ДЛЯ НАРКОМА
Лаврентий Павлович Берия с утра был не в духе. Последнее время настроение наркома редко бывало хорошим. Опытный интриган чувствовал — грядут перемены. Грядут перемены, которые он, Берия, уже не в силах предотвратить. Проклятый Авакумов, его зам, неумолимо одерживает верх. «Хозяин» уже обмолвился раз о том, что Лаврентий, мол, мог бы возглавить новое важное направление работы. Жизненно необходимое направление, направление без которого позиции страны, находящейся в окружении империалистических держав, сильно пошатнутся.
Несколько дней назад главный телефон на столе пока ещё министра требовательно и зычно прозвонил. Берия тут же снял трубку. Он всегда был рядом с аппаратом, когда ему звонил САМ. Звериное чутьё ещё ни разу не подводило наркома. За несколько минут до звонка Верховного в сознании Лаврентия Павловича звучала команда: «Жди! Сейчас будет звонить САМ!» Берия всегда прислушивался к внутреннему голосу, и тот ни разу не потревожил наркома зря.
— Здравствуйте товарищ Берия, — трубка замолчала, ожидая ответного приветствия.
— Доброе утро, Иосиф Виссарионович, — осторожно поздоровался нарком, продолжая сидеть в своём удобном кресле.
— Как ваше здоровье, товарищ Берия? —
— Я здоров, товарищ Сталин! — бодро отрапортовал нарком.
— Зайди ко мне, Лаврэнтий, надо поговорить, — трубка плавно легла на рычаг, Верховный прервал разговор.
«Вот оно, началось! — подумал Берия, отправляясь, как на Голгофу, в хорошо знакомый ему кабинет Верховного. — Сталин слишком быстро перешёл на „ты“. И это — дурной знак».
Это была знаменитая привычка «Хозяина», начав разговор сугубо официально, вдруг неожиданно перейти на «ты». Собеседники вождя, на себе испытывавшие этот нехитрый приём по несколько раз на дню, каждый раз терялись, и некоторое время не могли прийти в себя. Волнение и замешательство, охватывавшие людей в такие моменты развлекали Верховного. Единственный представитель придворной свиты, кому Сталин всегда говорил «ты», был Климент Ефремович Ворошилов. Ворошилов тоже никогда не выкал вождю, называя того старой партийной кличкой «Коба». К «первому красному офицеру» Верховный питал поистине дружеские чувства. Раз, на праздновании двадцатилетия Октября, Отец Народов, подойдя к Лаврентию Павловичу почти вплотную, взял того за пуговицу пиджака и негромко сказал: «Лаврэнтий, не трогай никогда Клима. Тронешь — обижусь!». С того дня Лаврентий Павлович начисто забыл о существовании Ворошилова.
Берия подошёл к двери в приёмную Сталина и потянул ручку на себя. Увидев вскочившего секретаря Верховного, Поскрёбышева, лениво махнул рукой в знак приветствия. Секретарь вытянулся в струнку: «Товарищ Берия, Иосиф Виссарионович ждёт вас».
— Дорогой Лаврэнтий! — Сталин, взяв наркома под руку, подвёл его к двум широким кожаным креслам, стоящим в значительном удалении от рабочего стола Верховного.
Усадив Берию, Сталин вернулся к столу, взял пепельницу и трубку и уселся в кресло напротив наркома.
— Как продвигаются дела по созданию атомной бомбы? — голос Сталина звучал деловито, от былой весёлости не осталось и следа.
— Мы плотно работаем по этому вопросу, Иосиф Виссарионович. Имеющиеся у нас наработки позволяют утверждать, что в скором времени Советский Союз сможет на равных беседовать с американцами. Кроме этого, ведутся и другие секретные разработки. Они, смею заверить вас товарищ Сталин, потрясут мировое сообщество. — Берия собирался продолжить доклад дальше, но Сталин махнул рукой, требуя прерваться.
— Слова, слова, красивые слова, — Верховный усмехнулся. — А где сроки, даты, результаты испытаний? Советский народ, Лаврентий Павлович, пашет, сеет, льёт металл, восстанавливает страну после войны. Советский народ отказывает себе во всём, финансирует из последних сил научные исследования, оплачивает новейшее оборудование. А мы лишь говорим ему красивые слова, да кормим «завтраками». Результат нужен немедленно, времени, Лаврентий почти не осталось. Империалисты ждать не будут, увидев нашу слабость, ударят вновь.