Стражница

О'Рурк Эрика

Когда же он задал вопрос, что-то о беспристрастном ведении репортажа, многие школьницы из младших классов дико замахали руками, Лена толкнула меня в бок локтем.

— Ну? — спросила она уголком рта.

— Я отвезла её домой, — пробормотала я. — С ней всё в порядке.

— А вот с Колином — нет. Он был в ярости, когда я ему рассказала, что ты ушла. Что бы ты ни говорила, ты ему не безразлична.

А я и не безразлична ему; просто он был упрям. Я не была уверена в том, что из этого ужаснее.

Голос Пэтроса вырвал меня из размышлений:

— То,

что известно, всегда отделено от того, что можно доказать. Я пишу, самое большее, лишь десятую часть из того, что знаю.

— Разве это не расстраивает? — спросила какая-то девочка.

Он рассмеялся.

— Конечно. Я работаю до изнурения, капаюсь в грязном белье и ищу необходимые доказательства. Но когда-нибудь всё встанет на свои места. Возможно для этого потребуется некоторое время, но тем слаще будет победа.

Лена прошептала:

— С ней точно всё в порядке?

— Да. Пищевое отравление.

Я попыталась сказать это с лёгким отвращением в голосе, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Лена не поверила ни слову.

— Ну, конечно…

Пэтрос подошёл к нашему столу, и мы обе виновато посмотрели на него.

— Давайте-ка спросим наших главных редакторов. Скажите-ка, девочки, вы попадали во множество ситуаций, требующих моральной выдержки?

— В школьной газете? — спросила Лена. «Фанфара» и впрямь не была газетой, печатающей жёсткие следственные статьи. Мы публиковали отчеты о спортивных командах, благотворительных проектах и театральном клубе.

— В газете, в повседневной жизни, где бы то ни было. Могу себе представить, что время от времени всё становится довольно мутно.

Он внимательно смерил меня взглядом, пока говорил, а я нервно заёрзала на стуле.

— Мы — школьная газета. — сказала Лена, широко распахнув карие глаза. — Мутную писанину мы оставляем на таких людей, как вы.

Он повертелся в сторону Лены, которая склонив голову на бок, одарила его ничего не выражающей улыбкой. После долгого, неловкого момента он развернулся и снова обратился ко всему курсу.

— Не забывайте, что если хотите что-то напечатать, то должны это доказать. Если вы копнёте достаточно глубоко, то когда-нибудь наткнётесь на истину.

Лена легонько ткнула в меня карандашом и сморщила нос, чтобы снять напряжение. Я благодарно улыбнулась ей.

Мисс Корэлли встала, немного озадаченная, но всё же в хорошем расположении духа. Она наверняка больше рассчитывала на советы в выборе профессии, чем на подобную речь.

— Девочки, давайте поаплодируем мистеру Пэтросу в благодарность за то, что он согласился поговорить с нами сегодня.

Мы, повинуясь, захлопали, в то время, как Пэтрос взял свой плащ и портфель.

— Я оставлю вам насколько моих визитных карточек, на случай, если будут ещё вопросы.

По пути к двери, он снова остановился у нашего стола.

— Держите, — сказал он и протянул каждой из нас по карточке. — Серьёзно, если захотите зайти в «Башню Трибуны», чтобы посмотреть на новостной отдел редакции, немного поболтать,

задать мне вопросы… просто приходите. Мне было приятно познакомиться с вами обоими, Лена и… Мо, не так ли?

— Да, спасибо. — Я положила карточку на стол.

— Какой-то он странный, сказала Лена, как только тот ушёл.

Для одного дня я пережила уже предостаточно странностей.

Как только мы вышли в коридор, Лена снова принялась за своё.

— Что случилось с Констанцией? Как вы обе добрались до дома?

— Я позвала на помощь одного друга. — Сложно сказать, кем был для меня Люк, но «друг» должно сойти на данный момент. — Ему хорошо знакомы подобные ситуации.

Она скрестила руки на груди.

— Хм-хм. Не Колина… Того загадочного парня? Ты же сказала, что он уехал.

— Похоже я ошиблась, — осторожно ответила я.

Мне казалось слишком рискованным, рассказывать ей больше о Люке. Для всех будет безопасней, если обе стороны моей жизни, Дуги и Плоские, не будут иметь точки соприкосновения, но какая-то часть меня так хотела обо всём ей рассказать. Вместо этого, я слегка пожала плечами, как будто это не важно.

— Что я пропустила?

— Прежде всего, Мессу.

Мы обошли стороной кучку девятиклассниц. Я услышала имя Констанции и опустила взгляд.

— Я сказала Сестре Донне, что День всех усопших был для тебя слишком. Ты хотела побыть одна. Я думаю, она мне поверила.

День всех усопших, когда мы вспоминаем ближних, которые покинули нас в прошедшем году. Как странно, что я забыла о нём, хотя каждый день всё ещё тосковала по Верити.

— Спасибо.

Лена усмехнулась:

— Для чего ещё нужны друзья?

Когда Колин, вскоре после этого, высадил меня возле «Слайс из райт», моя головная боль утихла, беспокойство о Констанции, напротив, осталось. Я поставила свою сумку на пол в узкой боковой комнате, которая служила моей матери офисом. Когда я доставала свои коричневые вельветовые брюки, из них выпала маленькая карточка — примерно в десять сантиметров, изготовленная из жёсткого картона — на которой извилистыми линиями был детально изображён подсолнух. Мне она не принадлежала — мои художественные навыки ограничивались фигурками из палочек и фотографиями. Кто бы её ни нарисовал, он очень сильно давил на карандаш, оставив на бумаге борозды. Наверно карточка выпала из одной из моих библиотечных книг, но она была слишком искусно-нарисована и красива, чтобы просто выбросить её. Я засунула её обратно в карман и вышла из комнаты.

После того как я старательно завязала волосы в конский хвост, я схватила фартук из стопки рядом с дверью бюро. Фартуки в Слайс — зелёного цвета, как яблоки сорта Гренни смит, с рюшками и складками — были сами по себе достаточно ужасны, но подходящий к ним головной платок — ещё хуже. Он постоянно сползал в сторону, сбивал волосы и в нём я была похожа на сумасшедшую доярку. Я взяла карандаш и блокнот для заказов, помахала Тиму, повару, и принялась за работу, как и в любой другой день в «Слайсе».