Стрела Габинчи
Шрифт:
Он знал, что его милость был при деньгах, и не просто при деньгах, а при больших средствах! По таким видно, что потратить золотой для них словно чихнуть. Но одно дело – знать и совсем другое – взять это золото. Штиблет и в прошлый его приезд замышлял дело, да только не решился. Галлен будто видел старого вора насквозь, и это его смущало.
А теперь еще эти два волчонка – у каждого на пузе кинжал.
– Нет, правильно, что не дернулся, – вслух произнес Штиблет и, подойдя к ослу, сыпанул ему в торбу лишнюю пригоршню овса.
Между тем
– Ну-ка стой, морда, кто такие?! – кричали им вслед одни.
– Слезай, сволочь, и плати мзду! – грозили другие, не подозревая, что, не успев выбежать к дороге, тем самым спасают себе жизнь.
– У нас самый мягкий дурман! Приходите!
– Румяные девицы на все пожелания!
– Счастливая игра! Самая счастливая игра, приходи и обогатися! Обогатися с нами!
Все эти крики и мерцающие огни раскаленных ламп оставались позади. Еще немного, и копыта жеребца перестали цокать по мостовой и глухо застучали по мягкой и такой знакомой дороге.
Ветер из-за гор прибавил, поднимая невидимую в темноте пыль. Недовольный скачкой Маверик пронзительно заорал, повернулся и попытался ухватить Ригарда за колено. Однако не вышло, и он продолжил бег за жеребцом, которого признавал за старшего.
В воздухе запахло дымом, принесенным из Тайбея, затем по дороге хлестнул сухой порыв ветра, а уже следующий принес мелкие капли дождя.
Сверкнула молния, ударил гром, и, словно повинуясь их разрешению, на землю обрушился ливень, да такой плотный, что нельзя было разобрать ни дороги, ни направления.
Жеребец Галлена остановился и покорно опустил голову, пережидая ненастье, и его никто не понукал.
114
Напрасно Клаус и Ригард думали, что возвращаться из Тайбея придется прежним путем, у их хозяина на этот счет был собственный план. Четыре долгих дня путники плутали между холмов по непроторенным дорогам, ночевали под открытым небом и ловили в озерах рыбу, когда кончилась еда. Лишь на пятый день отряд выбрался на большую дорогу, соединявшую портовый город Ростер с Бринкстолем, стоявшим на земле лорда Леммеля, верного вассала сильвестинского короля.
– Ну, наконец-то! – не сдержался Ригард, когда почувствовал под ногами дорожную пыль. – К чему было колесить по неудобьям, ваше благородие, если мы снова вернулись на тракт?
– А ты соскучился по жирному сыру и ветчине в придорожных трактирах? – спросил Галлен, довольный, что долгое бегство вдоль королевской границы завершилось.
– Не без этого, конечно. Рыба на углях и без соли мне порядком надоела, еще когда мы бродяжничали с Клаусом. Вот и Маверик оголодал без овса, на одной траве у него бока подобрались.
– Перевалим через границу, будет тебе и сыр, и окорок. А ты, Клаус, почему не жалуешься?
– Я и так понял, что мы вдоль границы бежим, чтобы нас не нашла возможная погоня. Они бы решили, что мы прямиком к крепости пошли…
– Молодец. Быть тебе
– А мне кем быть, ваше благородие? – тут же поинтересовался Ригард и хлопнул Маверика по морде, когда тот попробовал кусаться.
– И тебе тоже быть военным, куда же деваться, – усмехнулся Галлен. – Только ты будешь прожорливым солдатом.
– Ну и ладно, – отмахнулся Ригард, скрывая разочарование. – А что вы в своем мешке везете, ваше благородие? Я давно хотел спросить, еще за Тайбеем, но потом начались эти скачки по кочкам, а вот теперь…
– Заткнись и больше никогда меня об этом не спрашивай. Это не твоего ума дело, – зло ответил Галлен.
Приятели переглянулись. Такая перемена для их хозяина была нехарактерна.
Через полмили, когда дорога обогнула рощу и вышла на поросший травой глинистый пустырь, впереди показались два холма, на одном из которых стояла крепость. В отличие от той, которую путники видели по дороге к Тайбею, эта была деревянная и занимала значительно большую площадь, а под ее стенами имелся ров.
С дороги было видно, как по холму за крепостными стенами маршируют солдаты и строгий офицер размахивает стеком, выражая свое недовольство.
Из труб вспомогательных построек шел дым, должно быть, там готовили солдатам похлебку, пекли хлеб или стирали. А от ворот крепости вниз по склону вела извилистая дорога. Она упиралась в будку пропускных ворот, где стояли трое солдат и сержант.
В этом месте переход работал по всем правилам, и к тому моменту, когда отряд прибыл к полосатой перекладине, у пропускного рубежа стояли три порожние телеги, а взмокший от волнения подрядчик объяснял сержанту, что не нашел в Ростере выгодного груза, потому и погнал в Бринкстоль телеги порожняком.
Сержант отказывался ему верить и подозревал в порожнем перегоне государственную измену.
– Да поймите же, ваша милость, что если я пойду с грузом, то буду в Бринкстоле через пять суток, а порожняком через какие-то три. Там снова возьму сукно и быстро пойду обратно. Скорее обернусь, скорее получу прибыль! А они мне рыбу везти предлагали – соленую в бочках! А зачем мне эта вонь да чешуя? К чему? Я порядочный барышник!
– А вот я отправлю тебя в крепость, да в подвал, да на дыбу! Небось кой-чего поинтереснее вспомнишь! – грозил сержант, подкручивая холеные усы. Он уже и сам понимал, что в трех пустых телегах нет никакой измены, однако отступиться сразу не мог. Все же он был на государственной службе.
Мужики-возницы, сидя на телегах, посмеивались и ели хлеб с солью и луком. Подрядчик их жестоко обсчитывал, поэтому они его не жалели.
Подъехавшие новые путники стали для сержанта лучшим выходом из щекотливой ситуации.
– Ладно, морда альбионская, проваливай! В этот раз тебе повезло, добрые люди подъехали, но в другой раз я с тебя шкуру спущу, так и знай!
Сержант подал знак часовому, тот поднял перекладину. Подводы тронулись и покатили восвояси, а подрядчик запрыгнул на последнюю.