Стрельба по «Радуге»
Шрифт:
— Значит, это было еще до исторического материализма! — от души расхохоталась Ирина.
— Увы, никакого понимания… даже от родной и любимой, фактически ведь единственной жены…
И в его голосе «простонала» такая вселенская печаль, что Ирина, отсмеявшись, наконец сжалилась:
— Ладно, прощаю тебя, врушка ты несчастная. Звони своему Косте. Да заканчивай ужин, пора действительно отдыхать, а то ведь в кои-то веки вместе, так опять свободно жить не дают… А все она — слава твоя проклятая…
— Куда уж от нее… — откликнулся Турецкий, старательно запихивая в рот Целиком потрясающе вкусную, неостывшую еще котлету, которую он густо обмазал горчицей. — Фудо, — с трудом вымолвил набитым ртом. — Флуфай, хахие они фкуфные,
— Прожуй, босяк! И сам «пофлуфай», — продолжала веселиться Ирина. — А о каком «фуде» ты собираешься рассказывать Косте? Хочешь, чтобы и он еще «опавдел»?
— Нет, Ирка, это — котлета чудо, от нее можно обалдеть, а там, у этих твоих дам, — как раз наоборот, ужас, конечно. Я попрошу Костю завтра прямо с утра принять кого-то из них и взять заявление… Ну, чтоб без проволочек… Понимаешь, какая тут штука? — он поморщился. — Вся беда заключается в том, что, скажем прямо, один из бандитов — бывший полковник ФСБ, и второй полковник, тоже бывший, но только из ОРБ МВД. Ты представляешь их связи? Куда мне до них… И Красильников, новый начальник Следственного комитета, насколько я понимаю в апельсинах, с такими деятелями связываться не захочет. Понимаешь, это же большая и повсюду проникающая система.
— Ишь, как ты теперь заговорил!.. — Подначила мужа Ирина.
— Да я и раньше все прекрасно знал, но нельзя же гадить там, где работаешь… А в СК утопят и заявление, да и самих заявителей. Вся надежда на Меркулова. Но он тоже ведь не всесилен. Между прочим, эти ребята уже с перепугу в президентскую администрацию решили жалобу накатать… Нет, не знаю… В конечном счете, если Костя сумеет как-то решить, мы могли бы, скажем, временную охрану этим борцам за правое дело обеспечить. Но на первое время, сама понимаешь, мы дорого стоим. А дальше уж им решать… Ладно, сейчас доем вот и позвоню. Но ты сама крепко запомни свои слова! — он погрозил жене пальцем.
— Это какие? — не поняла Ирина.
— О том, что в кои-то веки вместе! Такое признание нельзя забывать, Ирка!..
Покидая офис Ловкова, Григорий Александрович старался унять свою растерянность. Но когда увидел еще и расстроенного до крайности сына, снова обрел привычную свою уверенность. Ничего страшного не произошло, оборвал он причитания Игоря. Ты, мол, лопух, с этим никто не спорит, а все остальное теперь уже — дело техники. Состоится суд, когда будет надо Андрею, это его компетенция, на суде вынесут соответствующее решение, и потом на «Радугу» приедут судебные исполнители, которым помогут установить порядок, между прочим, не кто иной, как парни Грошева, причем с большой охотой. Вот и вся игра. В первый раз, что ли?
Разобравшись с тем, что здесь, в госпитале, могли делать Уткин с Гусевым, Григорий Александрович поднял все свои старые, оставшиеся еще связи в министерстве внутренних дел. И только получив твердое обещание в помощи, успокоился…
— Ну, я им покажу еще, — пообещал Грошев, погрозив пальцем госпиталю. — Поехали!
— Куда?
— На фирму, куда еще?..
А дальше случилось совершенно неожиданное для Грошева. Вскоре после них на фирму явилась целая толпа во главе с этими двумя, которые выглядели героями! И устроили такое сборище, то есть настолько невероятное, с его точки зрения, толковище, что он предпочел тихо отойти в сторону, оставив своих людей слушать и наблюдать, а потом и вообще был вынужден незаметно «отчалить» из своей уже, по существу, фирмы. Так он считал, во всяком случае. А то, что теперь происходило на его глазах, было уже полным для него беспределом! В одном был уверен: теперь они заговорят у него иначе…
Он все-таки позвонил Андрею и кратко проинформировал. В ответ раздалось громкое сопение, которое могло предвещать что угодно, даже атомный взрыв. Но услышал он лишь одну короткую фразу, которая уже с полудня сидела в его голове:
— Выкручивайся, Гриша, любыми доступными тебе средствами…
И
И вот теперь вечер уже на дворе, сейчас бы расслабиться, да завалиться до утречка… Но на повестку встал новый вопрос: Ленка! Сама, сучка, объявилась. Казалось бы, кстати, с одной стороны, позвонила, да на поверку вовсе не то вышло. Она так громко орала, что смутился даже Игорек, сидевший у стола на кухне напротив отца и слышавший этот ее безобразный крик. К сожалению, не сумел, просто не успел Грошев с ней нормальным языком поговорить, та оторала свое и отключила сотовый.
А ее домашний номер, который тут же упрямо набрал Грошев, не отвечал.
Подумал, что она зря, конечно, против себя волну гонит, это он мог бы ей популярно объяснить, но, возможно, ее в настоящий момент просто не было дома. Тут Грошев и решил, что этот «птичник», скорее всего, собрался у кого-то одного из них, не исключено, что в квартире Уткина — он же у них главный, в смысле, временно еще генеральный директор. К тому же их дома фактически рядом, или напротив друг друга, на одной улице, в Стромынском переулке, кажется, в Сокольниках, — давние соседи, говорили про них на фирме, чуть ли не друзья детства. Хорошая парочка, ничего не скажешь…
— Ну-ка, выясни мне быстро, где твой Петух? — приказал Грошев сыну, до сих пор все еще не отошедшему от своего уныния, когда он выслушал от отца про то, какова была реакция на его поведение Андрея Дмитриевича. Не оправдал доверия! А это у них, которые из ФСБ, — бесспорный край, за такую накладку, говорят, там крепко наказывают. А ведь так понравилась поначалу Игорю его новая служба…
— Куда звонить-то? — спросил он у отца.
— Да ты что, совсем уже умом тронулся? — беспричинно разъярился Григорий. — На трубу, конечно, а потом по его же домашнему номеру — для проверки. Тебе чего, элементарные вещи объяснять надо? Проснись, сын!
— А зачем ему звонить, — резонно заметил Игорь, — если он наверняка тоже у них, ну, вместе со всеми?
— Ты сам его видел у госпиталя?
— Нет…
— Так какого ж ты…?! Почему ты уверен, что это именно он тебя подставил? Знаешь, зачем мы с Андреем именно на тебя Петуха перекинули? Так вот, чтоб запоминал на будущее: он из них троих — самый слабый и уязвимый, у него жена и двое детей, а от его руководства на предприятии, в принципе, зависит очень немногое. Но если этот бегемот вылетит из этой троицы, им вдвоем станет очень неуютно. Сам же сказал, что у Петуха, в сущности, и вопросов-то к тебе особых не было! Почему не было, ты над этим вопросом задумался? Да потому что он сразу сообразил: плетью обуха не перешибешь, и своя шкура — дороже. Эти двое — друзья, а он — пришей кобыле хвост! И что бы там, в дальнейшем, ни происходило, а без работы он какое-то время не останется. Это я говорю, чтоб ты понял его человеческую природу, его суть. Если ты, разумеется, все правильно до него донес. Ну, как мы обсуждали, когда ты получал свое задание. Или не так? — грозно спросил он.