Стрельцы у трона
Шрифт:
Андрюша уже готов был исполнить желание гостя. Но в этот миг подоспела няня, далеко отставшая от детей.
– - Стойте... Стойте... Што удумали, проказники... Грех какой. Вон царь-батюшка идет. Он ужо вам...
Остановились дети, смотрят.
Петруша даже от воды побежал на аллею, усыпанную золотистым песком.
– - Тятя... Где тятя?.. Ен с Петрусой сядет... По воде поплывет... Где ен?
Но, сообразив, что нянька обманула, мальчик сейчас же поспешил обратно.
– - Нету тяти... Садись... Плыви, Андруса... Ты, нянька, прочь иди...
Растерялась старуха. Удержать мальчика -- сил не хватит. Он, как развоюется, вырваться
А все-таки с нее взыщется, что допустила царевича до такого баловства, опасного и запрещенного строго-настрого.
Ухватилась за борт лодки старуха, молит Андрюшу:
– - Андрюшенька, не плыви с им. Христа ради... Не велено, слышь... Лучче мне в воду головой, ничем дите пустить на пагубу... Ох, не сажай ево и сам не сади-ся...
– - Да если нельзя, я и не поеду, -- отозвался степенно Андрюша.
– - Я нешто знал. Думалось, как меня пускают и одного в лодке, дак и Петруше можно... А то и не надо... Кинь, царевич... Идем, што я еще покажу.
– - Не стану глядеть... Не надо Петрусе... Плыть охота... Плыть буду... Прочь, нянька! Иди, старая... Царю нажалуюсь... Хочу плыть... хочу... пусти...
И он со слезами, с громким криком стал оттаскивать от лодки старуху, которая так и вцепилась в борт руками. Вместе с нянькой, которую мальчик тормошил изо всех сил, раскачивалась и плясала на воде небольшая лодочка, расплескивая воду и обдавая брызгами и няню и ребенка.
Не слушая уговоров Андрюши, который видел, что добром дело не кончится, царевич с плачем стоял на своем. Лицо его побагровело и жилы на белом широком лбу проступили, как у его отца в минуты гнева.
На крик ребенка поспешили Матвеева и Наталья, тоже сошедшие в сад и только усадив с собой ребенка в лодку и переправясь с ним на остров, удалось им успокоить упрямца.
– - Кремень будет парень, -- с довольной улыбкой заметил только Алексей, когда ему рассказали обо всем.
– - Пока что будет, теперь жаль, што власти нет над Петрушей, -- отозвался Матвеев.
– - Бог над ним власть... Да -- доля ево... Пусть растет как растет, -- отозвался Алексей.
– - Вон, меня по заветам держали по старым... Может, оттого и не вышло из меня царя такова, какой Руси теперь надобен. Ино, там людей слушаю, где надоть бы заставить себя послухать... И неладно. Пусть Бог им ведет. Авось худа не буде.
И рос царевич на полной воле, только любовь, раболепство и жаркие заботы о себе видя вокруг.
Радовался Алексей на красавца-сына. Отдыхал душою с любимой молодой женой своею. По царству -- тоже все ни плохо, ни особенно хорошо шло.
А все-таки что ни день, то яснее царю, что силы слабеют. Какой-то тайный, роковой недуг точит тело, мрачит душу и тоской нестерпимой и неясными, но тем более томительными предчувствиями и подозрениями...
Раньше, бывало, спал хорошо Алексей, особенно после веселого вечера, проведенного с близкими людьми, вроде старика Нарышкина, князя Ромодановского, Матвеева, Ртищева и того же Симеона.
По складу характера все это люди очень не сходные между собой, разных взглядов на жизнь и на порядок в царстве. Но все -- люди умные, способные относиться и к противникам с известным уважением, особенно в присутствии государя, когда тот созывает их не на совет, не на споры по вопросам управления землей, а просто потолковать, осушить кубок-другой в приятельской компании, без которой и Алексей скучал бы, как и
А теперь ни веселые вечеринки, ни усталость, ни лишний кубок вина не дают крепкого, без сновидений, сна недомогающему Алексею.
Часто просыпается он среди ночи с сильно бьющимся сердцем, в холодном поту... И вспоминает, не сон ли, тяжелый, страшный сон, который он видел сейчас, заставил его проснуться или просто плохо почувствовал он себя во сне? Оттого и пригрезилось все неприятное... Оттого он и проснулся, не может теперь заснуть, как ни старается.
Снятся ему часто дни походов, время польской войны.
Неприятен вообще вид крови и смерти царю. Особенно ярко приходит тогда на мысль, что и самому придется скоро, может быть, лечь в тесную домовину...
А во сне он видит море крови, груды тел... И враги уже теснят его... Он хочет повернуть коня, ускакать. Конь падает, пронзенный копьем... Хрипит и бьется.
Алексей решается бежать. Да ноги не двигаются. Словно свинцом налиты. Чужие, мертвые... Какая-то глухая боль в пояснице усиливает мучительное состояние. Его тяготит не столько страх, что вот-вот сталь вражеского оружия коснется его груди, как эта неподвижность ног, эта неизбытная тупая боль...
Царь просыпается. Ему тяжело дышать... Ноги, правда, покорны его воле... Он вскакивает, спускает их с постели... Но боль в пояснице -- она не прекращается и наяву, только становится тупее, не так ощутительна, как во сне. И сердце сжимается все больше... Удушье растет... Сделав глоток питья, которое стоит всегда, приготовленное, у постели, откидывается снова на подушки Алексей и лежит, не засыпая, целыми часами, пока наконец усталость не возьмет свое, и он засыпает.
А пока не заснет, самые неприятные думы и воспоминания приходят ему, как нарочно, на ум. Видит он трех своих сыновей, умерших так рано... Первенец его, Димитрий... Потом -- тезка отча, Алексей... Такой хороший, умный юноша. Уже был объявлен наследником. Семнадцать лет ему исполнилось. Уж подумывал отец и невесту приискать сыну... И сразу, словно гроза среди ясного неба, -- загадочная, жестокая хворь... И -- смерть... Умер и третий, Симеон, ребенком, правда, четырех лет не прожил... И -- больной был, вроде Иоанна... А вот Иоанн -- тот живет... Почти незрячий, плохо понимает, плохо может выражать свои мысли... Живой труп. А -- живет... Отчего сыновья все умирали?.. Из шести -- только трое уцелели. А из десяти дочерей -- семь в живых... И три... да, три в могиле... И дочерей трех смерть унесла. Что это? Случайность?.. Или -- знамение свыше... Кара за какой-нибудь грех...
Не помнит Алексей за собою особых грехов. Да и каялся он всегда, говел, получал разрешение... От патриарха от самого... Разве ж этого недостаточно для Божества...
А что ждет остальных детей?.. Особенно -- Петрушу... И Федю... Кого лучше назначить наследником царства? Об Иване -- и речи быть не может...
Старший -- Федор... Вот уже шестнадцатый год ему пошел. Конечно, если смерть не даст отсрочки, если скоро наступит конец, -- волей-неволей придется Федору вручить правленье... С чьей-нибудь помощью... Вот, Матвеева. Да разве допустят до этого Милославские, Толстые, Хитрово... и все ихние... Не о земле, не о царстве -- о своих местах, о чинах и разрядах все думают... Да о наживе скорой... Вот, если бы этих разрядов да мест совсем не было. Как в иных царствах... Там -- много лучше дело идет... Сказать надо будет Феде... Если сам не успею все сделать...