Стрелочники истории — 2

Алексеев Вячеслав

— Кажись все. — сказал Дмитрий, закрывая окно за последним танком.

— Ну-ка, верни обратно. — скомандовал Шибалин. — Только воду сюда не нужно гнать. Оценим, как там и что.

Общее впечатление от картинки оставляло желать лучшего.

— Мало льда разбито. Нужно бы дорожку удлинить. Никто не поверит, что тут танки целиком прошли.

— Ерунда, вон наша «Беларусь» стоит, сейчас подгоню и ковшом доработаю. — ответил Димон.

— Отлично, только пошустрее, погоня может с минуты на минуту появиться. А потом пусть водолазы все дно обследуют, в поисках сгинувших танков. Водохранилище большое, им надолго хватит.

Река Воронеж, 10 декабря 1237 года (студень 6746 год)

Во второй половине дня автоколонна военной техники, в сопровождении разведки на пяти снегоходах и боевом охранении из трех

немецких танков T-IV благополучно достигла секрета, оставленного прапорщиком Васильевым на Волжско-Донском водоразделе в районе реки Проня. По словам пяти бойцов, никаких происшествий за время дежурства не случилось, передвижений противника не замечено. С севера прошло два обоза, общим числом на полсотни саней с русским конным сопровождением. Внешне — похоже на провиант для войска, поскольку через четыре дня пустые сани возвращались обратно. Еще видели три десятка людей в разное время переходившие водораздел с юга на север в сторону Рязани. Судя по одежде — ополченцы из княжеских дружин, что стоят на реке Воронеж. Скорее всего — дезертиры, поскольку на дозорных или гонцов не похожи. А там, кто их знает? Согласно приказу, секрет все фиксировал, но никого не задерживал и себя не раскрывал. Доложились и по разведанным маршрутам для тяжелой техники. Оптимальный путь к реке Проня проходит по ее правому притоку — небольшому ручью, берущему начало на водоразделе и текущему строго на север до слияния с Проней. Хотя ручей прокопал широкий овраг, зато он совсем мелкий и с каменистым дном — даже если техника проломит тонкий лед, она не увязнет и не утонет — максимальная глубина на всем протяжении — по колено, а в основном — по щиколотку. Тем более, что обозы ходят именно этим маршрутом. Можно, конечно, пройти и по самой реке — ее исток недалеко, но русло Прони сильно петляет, вначале забирая далеко на запад, потом течет строго на восток через городки Михайловск и Пронск и только потом устремляется на север к Оке. Суммарно петля добавит к маршруту лишних 60–70 километров.

— А ведь татары могут и в обход пойти. — размышлял Афанасьев, склоняясь над картой. — Им эти лишние километры погоды не делают, а два городка с окрестными селами — вполне лакомая добыча. Распылять силы, перекрывая все направления, невозможно — нас и так мало, значит… Придется отдать эти городки, чтобы монголы раскидали свои силы. А мы будем бить их по частям.

Афанасьев связался с Васильевым и Осадчим. Сообщил первому, что дозор из пяти бойцов у Прони он заменил, а бойцов отправил к нему. У второго поинтересовался обстановкой. Александр Осадчий сообщил, что в татарском лагере происходит непонятное шевеление. Передовые сотни, стоящие на берегу реки внешне выглядят также, но в глубине лагеря, за деревьями — начали пригонять табуны лошадей, сворачивают юрты. Из степи, с юга, появились новые войска, которые, не останавливаясь, по левому берегу уходят на север, к верховьям реки Воронеж.

— Так, началось! — ответил Афанасьев. — Александр Петрович, предупреди русского военачальника, кто там сейчас за старшего? Кажется, пронский князь Всеволод Михайлович? Вот его, что не сегодня, так завтра следует ожидать нападения. Пусть готовится. А сам спрячься вблизи русского лагерь с севера и присмотри, особо не высовываясь. Чудится мне, Батый хочет обойти княжеские дружины и ударить с тыла. Если большие силы двинут, шумни немного и отходи к Васильеву. Сам смотри, по обстановке. А я завтра по утру отправлю туда же три танка и взвод автоматчиков.

Ближе к ночи Осадчий сообщил, что войско Батыя действительно перешло на правый берег реки Воронеж и встало на ночевку километрах в десяти от княжеского лагеря. При том, что русские дозоры дальше пяти-шести километров не патрулируют. Монгольский лагерь очень большой, как бы не целый тумен — заполонили все свободное место, тысячи костров. Но еще больше войск — конца и края не видно, осталось на левом берегу и, по всей видимости, нацелены идти дальше — к Проне и Пожве.

— Не удержим! — сообщал Осадчий. — Тут десятки тысяч монгол. Что им наши три танка?

— Не паникуй, раньше времени. Посмотрим. — ответил Афанасьев. — Сам на рожон не лезь. Твое дело наблюдать, ну и пугнуть, при случае.

На следующий день хан Кюлькан со своим туменом, совершивший обходной маневр по льду реки, вышел во фланг стоящим на бродах княжеским дружинам. Всеволод Михайлович еще с вечера получил предупреждение от странного воина, лихо

прикатившего на самобеглых санках, которые сильно трещали и воняли, распространяя сизый дым. Однако, большого значения ему не придал. Пронского князя не сочли нужным пригласить в Коломну, для знакомства и подписания договора с новым Торжокским князем и потому он затаил некоторую обиду на своего двоюродного дядю Юрия Игоревича. Тем более, что слухи про Афанасьева ходили разные — в дружине его полно безбожников, сам, наверняка, знается с бесовскими силами, о чем неустанно нашептывают монахи и отцы церкви. Взять те же самобеглые санки? Ну как можно без лошадей или еще чего так лихо скакать по снегам? А предупреждение чего стоит? Ведь видно же, что вражеские войска — как стояли на другом берегу три месяца, так и стоят недвижимо. Ничего за все это время не изменилось. Подготовки не видно! Так чего ради они нападать станут?

Однако, ближе к полудню в лагерь прискакал дозорный из патруля, что наблюдал за подступами в верх по течению:

— Беда, княже! Мунгалы идут силой несметной! От верховьев!

В лагере сыграли тревогу, витязи, расслабившиеся от длительного безделья, с трудом отыскивали свои доспехи, облачались, взнуздывали лошадей. В этот момент из-за кустов левобережья, на котором стоял, казалось бы, сонный монгольский лагерь, взвились в небо сотни и тысячи стрел. Дружинники и ополченцы пытались прикрыться щитами от смертоносного ливня, но разве можно в одиночку укрыть под ним все тело? Вот если бы сплотиться, да сдвинуть щиты. Увы, обстрел застал воинство в самый неудобный момент — подавляющее большинство находилось в своих шатрах и шалашах, которые стрелам совсем не помеха. Еще больше доставалось лошадям. Одно-два неприцельных попадания, и даже самая спокойная кобыла начинает метаться по лагерю, внося дополнительную сумятицу.

Чтобы хоть как-то облегчить участь расстреливаемого войска, Всеволод Михайлович повел немногочисленных воинов, успевших оседлать своих коней, в атаку на левый берег. Короткий разбег по льду реки и вот уже рязанские и пронские дружинники влетают в монгольское становище. Стрелки отложили луки, вверх взметнулись кривые сабли и копья. Всеволод, уподобившийся разъяренному медведю, бросился на врагов. Его длинный меч свистел и лязгал, выбивая сабли из рук монгол, срезая наконечники копий, отсекая головы и руки, пробивая щиты и кожаные панцири. Дружинники не отставали от пронского князя, прикрывая его щитами от летящих татарских стрел. Степняки стали шарахаться от Всеволода Михайловича, прячась между шатрами. А дружинники, чтобы внести побольше смятения и освободить пространство, по ходу рубили веревки и опоры монгольских юрт. Матерчатые, кожаные, войлочные крыши и стенки складывались, опадая на жаровни и очаги, горевшие внутри, тут же загорались, распространяя едкий сизый дым с запахом горелой шерсти.

— Княже, обернись! — крикнул один из старших дружинников.

С высокого левого берега Всеволод Михайлович увидел, как на заснеженную низкую пойму правого берега реки выезжают из леса три колонны монгол, перестраиваются в боевые порядки и начинают разгон на русский лагерь.

— Назад! Отходим! — крикнул он своим дружинникам, заворачивая морду боевого коня в сторону реки.

Но не тут то было. Едва поредевшее воинство попятилось и повернулось, как из-за юрт вновь высунулись степняки на своих низкорослых лошаденках. В спину полетели стрелы, ссаживая витязей на землю.

Меж тем, в лагере пешие ополченцы и обезлошадившие дружинники сумели организовать некоторое подобие стенки, прикрывшись щитами и ощетинившись сотнями копий. Монгольская конница приближалась. Вот в небо взмыли стрелы, вот под громогласный боевой клич: «Урагх!» засверкали изогнутые сабли и умбоны на монгольских круглых щитах. Наконечники копий в обрамлении кистей из конского волоса, склонились, выбирая жертву. В этот момент из леса по правому флангу конницы застрочил пулемет. Казалось, всадники наткнулись на невидимую стену. Пули прошивали сразу по два-три человека. Монгольские воины вместе с лошадьми падали десятками, за рядом ряд. Боевой порядок поломался. Правый край атакующей тысячи отстал, изогнулся, уперся в груды павших лошадок и наездников, остановился и стал разворачиваться в сторону новой угрозы. Тем временем левый фланг, прикрытый телами своих сослуживцев, добрался до стенки из щитов, копий и мечей. Но ослабленный удар не смог с ходу проломить наспех выстроенную оборону русских витязей и потому левый фланг увяз в рукопашной, не в силах — ни проскочить вперед, ни повернуть назад.