Стрелочники истории — 2
Шрифт:
Ольгов выгорел наполовину. Среди развалин и пепелищ лежали застывшие на морозе мертвые тела русичей. Степняки грабили убитых, поэтому павшие были обнажены. У трупов не хватало ушей, пальцев, рук, у кого-то — головы… Монголы не заморачивались, снимая перстни, браслеты, серьги, стаскивая воинские доспехи.
Некоторые витязи были изрублены на куски. Так воины Кюлькана мстили защитникам, забравшим при обороне жизнь не одного степняка. Своих убитых монголы давно собрали, вынесли из города на равнину и сожгли по древнему обычаю.
Едва въехав через разбитые ворота, Юрий Игоревич спешился, снял шлем, перекрестился, и всю дорогу до центральной площади
Тумены Батый-хана спешно покидали пределы Рязанского княжества по своим же следам, протоптанным на притоке Оки речки Тырница.
Вчерашним утром, едва со стороны Рязани донеслась отдаленная канонада, в юрту к своему ученику заглянул престарелый учитель — Субудай-богатур. Он не успел ничего сказать, только по его встревоженному виду едва высунувшийся из под овчинных шкур хан все понял: чтобы спасти войско — нужно уходить. Батый быстро соскочил с ложа, растолкал спящую жену, пнул сидящего у очага раба:
— Собираемся, уходим!
Субудудай, не произнеся ни слова, лишь кивнул головой и вышел из юрты, закрыв за собой полог.
Полусонный лагерь в несколько минут преобразился. Люди вытаскивали из юрт вороха шкур, войлочные скатки, узлы, короба. Между ними сновали пешие и конные, разыскивая сотников и тысячников, чтобы передать приказы начальства. Из загонов выводили лошадей и верблюдов, складывали юрты, вьючили животных, укладывали на арбы с огромными колесами. Пока одни грузили повозки и трофейные сани, другие запрягали в них лошадей.
Канонада со стороны Рязани прекратилась так же неожиданно, как и началась. Батый, пересевший на гнедого жеребца, поискал глазами своего полководца, но вместо него увидел вестника от Кюлькана, сопровождаемого к владыке верными нукерами из личной тысячи. Гонец спрыгнул с лошади, повалился на колени и монотонно завел длинное приветствие с перечислением всех титулов великого хана. Но Батый уже не слушал, он заметил переполох на краю лагеря. Это оба его родных брата и дядя Кюлькан скакали галопом, практически догнав своего же гонца. Окружавшие их нукеры расчищали дорогу, лупцуя нагайками самых нерасторопных. Откуда-то сбоку вынырнул и Субудай на пятнистом мерине, встал рядом с Батыем и махнул рукой гонцу, чтобы тот убирался с глаз долой. Гонец, мысленно простившийся с жизнью, опустил голову еще ниже и, не вставая с колен, быстро шмыгнул в сторону, под брюх ближайшего коня: не дай Бог великий Субудай-богатур передумает и тогда ему, не сносить головы за дурную весть.
Кюлькан, на правах старшего, начал рассказывать о разгроме туменов под Рязанью, заодно пытаясь убедить Батыя, что урусы, пользуясь своими страшными катапультами, разбили лишь головные тысячи, и что основные силы уцелели только потому, что именно он, хан Кюлькан, вовремя отдал приказ на отход в места, куда эти катапульты не могут забросить свои смертоносные снаряды.
Субудай при этом посетовал на дальнобойность урусских катапульт, из-за чего туменам Кюлькана, Бури и Берке пришлось отступать аж до лагеря самого Бату.
Бесстрастное лицо Батыя не позволяло определить, верит он рассказчику, или сомневается в достоверности, но тут в подтверждение сказанного послышался непонятный шум, затем появилась «железная птица». Она была в десятки раз больше виденного ими до этого безобидного дельтаплана. Новый летающий монстр сделал широкий круг над лагерем, пройдясь длинными очередями по окраинам. А когда перепуганные всадники ломанулись в центр, точно
— Нужно уходить. — заключил Субудай. — Могучие шаманы русов оседлали железных птиц… Она может вернуться.
Полководец оказался прав, до вечера птица прилетала еще два раза, причем в последний раз — не одна, а вдвоем с другой, точно такой же. Правда, во второй и третий раз «птицам» не удалось собрать столь богатый урожай, как после первого налета: тумены уже находились на марше, растянувшись длинной многоверстной колонной и воины, едва заслышав звуки самолетов, разбегались кто куда, старались спрятаться в лесах, стоящих по берегам, или даже под собственными лошадьми, и это чаще всего помогало. Гибли или получали раны лишь те, кому совсем не повезло — бомба падала рядом со спрятавшимся. По окончании тысячи вновь собирались на реке и рысью неслись дальше, бросая на льду трупы товарищей, лошадей и разбитые повозки с награбленным добром.
С утра и до вечера следующего дня валил снег. Небо было затянуто плотным пологом из туч. В тишине и безветрии густой снегопад приглушал и без того блеклые краски хмурого зимнего дня. «Железные птицы» не прилетали. Субудай счел это добрым знаком, о чем тут же поделился с ханами. Потери он оценивал как значительные, но не критичные. И еще, по его мнению, если только войско доберется до реки Воронеж, нужно немедленно слать посольство в Торжок с очень богатыми дарами, чтобы хоть как-то замириться с грозным князем с его столь страшным оружием — нужно попробовать откупиться от страшной опасности, для этого ничего не жалко. Ханские послы, после возврата из Владимира, принесли странные и противоречивые сведения о Торжке, и именно он, Субудай, призывал ханов сначала проверить эти сведения и только потом принимать решение о нападении на Рязанское княжество.
— Послы ничего не говорили о союзе Арсения Торжокского и Юрия Рязанского, но все в один голос утверждали о слабости и Рязани, и Владимира. А это были твои люди! — Кюлькан и тут пытался переложить вину на кого угодно, поскольку именно он в совете на реке Воронеж подзуживал племянников выступить на Рязань, ссылаясь на данные разведки и отметая непонятки: дескать, Торжок далеко, даже если захочет помочь, так не успеет.
Артиллерия и танки, сразу после разгрома подступивших к Рязани войск, откатились обратно, в сторону Коломны и через пару часов уже въезжали силурийский портал.
Свадебному кортежу на Лэнд-Ровере в сопровождении двадцати Хантеров, двух шишиг и сто тридцать первого ЗИЛа с бойцами, мамками и няньками, с холопками и боярами — представителями рязанского князя, предстояло проделать путь намного длиннее. Тем не менее, машины шустро катились по Проне к водоразделу. На участке безымянной деревни, где артиллеристы устроили разгром передовой тысячи, машины выбрались на берег, впрочем, не уходя далеко от уреза реки. Полыньи от разрывов фугасных снарядов затянулись корочкой тонкого льда, слегка запорошенного снегом, и потому представляли серьезную опасность для автотранспорта.