Стрелок из-за кромки

Колмаков Владислав Викторович

Правда, Красный Рукав смог все же его уговорить встретиться со мной. Видимо, среди индейцев у меня уже успела сформироваться репутация честного человека, которому можно верить? Так как Крепкий Дуб все же согласился на эту встречу. И я, в отличие от тех лживых уродов из Нью-Мексики, его обманывать совсем не собирался. Лучше уж говорить, чем стрелять друг в друга. Я всегда предпочитаю договариваться. А за оружие берусь только если другого выхода уже нет. Тем более, что мне эта война с местными апачами была не нужна. Я, вообще, считаю, что эти индейцы тут в Аризоне и Нью-Мексике в своем праве. Нехрен сюда белым колонизаторам лезть. Эта пустынная земля принадлежит индейцам. Поэтому я совсем не горел желанием воевать здесь с апачами, защищавшим свой дом. Я сюда явился, чтобы с конфедератами повоевать и хорошенько их пограбить при

этом. Для меня любая война на территории Америки – это финансовая операция по обогащению. Я не идиот, который воюет ради какой-то дебильной идеи типа «освобождения негров».

В общем, мы смогли договориться и с Крепким Дубом о совместных действиях против конфедератов. И еще о ненападении друг на друга. Хотя к силам Нью-Мексики это не относилось. Я был согласен, что апачи могут воевать там. И мне было плевать сколько белых колонизаторов они там при этом убьют. Тем более, что мы передали Красному Рукаву и его воинам довольно много трофейного оружия, снятого с побитых нами конфедератов. И мне было плевать, в кого на землях Нью-Мексики потом апачи будут стрелять из этих стареньких ружей. Плевать! Лишь бы не в моих людей. Конечно, это наше соглашение с Крепким Дубом было тайным. Не стоит властям США знать об этом. А то ведь белые колонизаторы меня могут не правильно понять. Они тут, понимаешь, индейцев геноцидят, сгоняя тех с земель, а я апачам оружие раздаю. Но мои китежлендцы с посторонними об этом болтать не станут. А индейцы и так будут молчать о нашем договоре. Хотя мне здесь никто ничего предъявить не сможет. Тут же очень часто такое практиковалось. Когда белые нанимали индейцев воевать с их врагами. Это здесь было в порядке вещей. Просто я сейчас обезопасил свои тылы от нападений апачей. И впоследствии на моих людей индейцы в Аризоне и Западном Техасе не нападали. У них там был вооруженный нейтралитет. И меня такое положение вещей полностью устраивало. А то что потом в Нью-Мексике апачи воевали против белых поселенцев и местного ополчения, подпитываемые трофейным оружием и лошадьми с моих рейдов. Так это не мои проблемы. Те жители Нью-Мексики сами виноваты, что так обидели вождя апачей Крепкого Дуба. И теперь пускай расхлебывают.

Я прекрасно знал, что о своих достижениях и победах лучше рассказывать во всех красках и подробностях. И желательно, делать это самому. Пиар – это половина успеха. И я себя решил немного пропиарить. А то ведь какой-нибудь военный карьерист мог мою блестящую победу опошлить или присвоить себе. Такое здесь уже случалось не один раз. Поэтому я самолично съездил в городок Месиллу, бывший сейчас столицей территории Нью-Мексика. Там на мое счастье уже имелась станция телеграфа и была связь с Вашингтоном. Поэтому президент Линкольн от меня и узнал о разгроме бригады полковника Стила и захвате моими войсками Западного Техаса вплоть до реки Пекос. Его так впечатлило то огромное количество пленных, что я взял в плен в ходе сражения при Форте-Стоктон.

За эти радостные новости я был осыпан поздравлениями и наградами от лидера Союза. Президент Линкольн присвоил мне очередное звание генерал-майора и назначил командующим войсками Союза в Аризоне и Западном Техасе. Нет, сначала то Линкольн меня на волне энтузиазма хотел вызвать в Вашингтон и назначить командовать какой-нибудь большой армией на востоке страны. Где сейчас как-раз и шли решающие сражения Американской Гражданской Войны. Но я очень вежливо отказался от такой высокой чести. Еще не хватало мне лезть в ту грандиозную мясорубку. Скажем дружно «нафиг нужно»! Я делать военную карьеру совсем не рвусь. Нечего мне сейчас на востоке делать. Слишком уж там опасно. Нас и тут неплохо кормят. И мне больше нравится здесь в Техасе воевать. Где у противника нет серьезных сил и стотысячных армий. И никогда не будет. Так как сейчас конфедераты все основные силы на Восточный фронт бросили. Ведь именно там решается судьба этой войны. А Техас, Аризона и Нью-Мексика – это второстепенное направление. И ему наши враги особого внимания не уделяют. А значит, и воевать в этих местах гораздо легче. Я ведь себя крутым стратегом не считаю. Вот в сражении с мелкими отрядами я еще что-то смыслю. А когда на поле боя сходятся сразу сотня тысяч человек. То я боюсь, что не справлюсь с командованием и налажаю. Не смогу я командовать огромными восточными армиями. Это не мое. Не мой калибр.

Так об этом президенту и сообщил по телеграфу. А он меня понял

и не стал настаивать. Зато потом меня за сражение при Форте-Стоктон наградили Медалью Почета. Эта высшая награда США была учреждена Конгрессом совсем недавно в этом году. И я был одним из первых, кто ее сейчас получил. И по нынешним временам – это было очень круто. Сейчас награжденных такой высокой наградой было еще очень мало. Можно сказать, что я вошел в первую десятку награжденных. Новое звание и медаль еще больше подняли мой авторитет в войсках. Впрочем, он и так тут был очень высоким. Люди гордились тем, что служат под моим командованием.

До февраля 1863 года мы укреплялись на захваченных территориях Западного Техаса. Противник, отступивший за реку Пекос, никакой активности не проявлял. Конфедераты даже никакую разведку к нам не присылали. И это для меня было довольно странным. Мы же не только выперли техасцев из Аризоны, но еще и в Западный Техас вторглись. И захватили его часть между Рио-Гранде и рекой Пекос. Я то думал, что враги соберут армию и придут нас отсюда выносить. Поэтому мои люди усиленно строили укрепления на всех переправах вдоль реки Пекос. Но враги к нам так и не пришли.

Зато в Нью-Мексике произошли очень знаковые для нас события. Там трусливого и неинициативного генерала Кэнби сменил генерал Эдмунд Джексон Дэвис. Этот новый главнокомандующий силами Союза в Нью-Мексике был более инициативным и храбрым, в отличие от его предшественника на этом посту. И еще он был родом из Техаса. Не все техасцы в это время поддерживали Конфедерацию и отделение Техаса от США. Тут мне почему-то вспомнились сепаратисты Калифорнии. С которыми мы боролись в начале Американской Гражданской Войны. Те тоже были против властей своего штата и хотели присоединиться к Конфедерации. Вот и в Техасе тоже такие недовольные политикой своих властей нашлись.

И еще я вынужден сознаться. Это я не утерпел и нажаловался президенту Линкольну на трусость генерала Кэнби, отказавшегося мне помогать в захвате земель Техаса когда-то. А потом попросил президента прислать сюда кого-нибудь более решительного. Желательно влиятельного техасца, который принял сторону Союза, а не Конфедерации. За которым потом пойдут другие техасцы, недовольные властью Конфедерации. А то ведь мы для жителей Техаса являемся чужаками. И к нам они относятся довольно подозрительно и недоверчиво. Впрочем, тут все штаты так же живут. Здесь пока нет еще у людей сознания общности американской нации. Тут люди привыкли себя делить на техасцев, калифорнийцев, миссурийцев, канзасцев, алабамцев, вирджинцев и тому подобное. То есть для американцев сейчас важнее, не в какой стране они живут, а в каком штате.

Но если в тот же Техас вторгнутся вдруг войска Союза под командованием техасца. То жители этого штата будут к нам более лояльны. И президент Линкольн меня послушал и прислал сюда генерала Дэвиса. А с ним еще и прибыл 1-й Техасский кавалерийский полк. Состоявший из техасцев, принявших сторону Союза в этом гражданском конфликте. Я потом узнал, что конфедеративные власти штата Техас очень жестоко расправляются с вот такими людьми, несогласными с их политикой сейчас. Они своих сепаратистов вешают и стреляют. Причем без особых судебных разбирательств. Там даже малейшего подозрения хватает, чтобы приговорить человека к смерти. А вот в той же Калифорнии их всего лишь в тюрьму сажали. Зацените разность подходов. И еще я вспомнил как в Техасе будущего любили идеализировать эту Гражданскую Войну между Севером и Югом. Там многие техасцы с какой-то садомазохистской ностальгией думали об этих временах.

А что бы они сказали, если бы узнали, как в Техасе сейчас вешают и расстреливают людей, несогласных с политикой властей штата? Ага, демократия по техасский – она такая демократичная. Прямо аж блевать хочется. Где тут свобода мысли, которой так гордились все техасцы в двадцать первом веке? Здесь я ее точно не вижу. И еще меня добил так называемый «Закон о двадцати неграх». Который под угрозой смерти заставлял всех техасцев от 18 до 40 лет идти в армию Конфедерации, независимо от их убеждений. И при этом освобождал от призыва представителей администрации, священников и рабовладельцев, имеющих в собственности двадцать и более негров. То есть богатых плантаторов в армию Конфедерации почему-то не призывали насильно. Нормально так да? Бедняки, значит, должны идти и умирать ради того, чтобы богатенькие рабовладельцы и дальше владели своими рабами. Отличный план!