Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
Марина подала Эве стакан воды для Мойши, но тот смог отхлебнуть лишь несколько глотков.
— Я не вступал в «Лехи», — еле выговорил Мойша дрожащим от боли голосом. — Я по-прежнему в «Иргуне».
— Ну что ж... В таком случае, ответь: о чем ты говорил с тем человеком из «Лехи»?
— Это один из друзей моего старшего сына, — едва смог выговорить Мойша, прежде чем все его тело затряслось в приступе кашля и из угла рта потекла струйка крови.
Эва ошеломленно смотрела на него, и мне стало ясно: что бы ни сделал Мойша, его жена ни о чем не
— Но ведь твой старший сын живет в Хайфе, — напомнил Луи.
— Да, живет, — только и ответил Мойша.
— Значит, твой сын состоит в «Лехи»?
— Этого я не сказал. Но послушайте, разве человек отвечает за поступки друзей? Мой сын познакомился с ним в «Иргуне», а потом этот человек переметнулся к Штерну, вот и все, что мне известно.
— Допустим, но тогда скажи, что тебя с ним связывает?
— Я не имею отношения к «Лехи», — не сдавался Мойша. — Клянусь.
— В таком случае, расскажи, что у тебя за дела с этим человеком, — в голосе Луи зазвучал металл.
Мойша ничего не ответил. Эва с маминой помощью помогла ему встать.
— Уходи, Мойша, и постарайся больше не попадаться нам на глаза, — огласил Луи свой приговор. — И уж поверь, мы будем сотрудничать с британцами и сделаем все, чтобы ваших молодчиков упекли за решетку. Мы не желаем иметь дела ни с террористами, ни с предателями. Так что имей в виду: если не уберешься отсюда до рассвета, я сдам тебя англичанам.
Когда Эва и Мойша покинули наш дом, все погрузились в молчание. Марина намочила платок и подала его Михаилу, чтобы тот вытер кровь с лица.
— Ну хоть теперь-то вы можете объяснить, что произошло? — потребовал Игорь.
— Как ты помнишь, когда война закончилась, «Иргун» решил пойти по стопам «Хаганы» и прекратить борьбу с англичанами. Сейчас наш главный враг — Германия. Однако один из лидеров «Иргуна», Абрам Штерн, создал собственную группу и продолжает атаковать англичан. В «Хагане» стало известно, что люди Штерна готовят нападение на британских солдат и мирные жители тоже окажутся под ударом, — объяснил Луи. — Ты понимаешь, что это значит?
— Ты уверен, что не ошибаешься? — Игорь даже покраснел от волнения.
— Нам это известно из разных источников, — ответил Михаил, опередив Луи.
— Это очень серьезное обвинение, — сказал Игорь. — Даже если речь идет о людях из банды Штерна.
— В «Иргуне» даже слышать о них не хотят, — добавил Луи. — Больше того, если банду Штерна арестуют, в «Иргуне» даже не почешутся.
— К тому же «Иргун» — все же военная организация, — сказал Михаил. — Они никогда не утруждали себя долгими размышлениями, но сейчас даже они понимают, что у нас есть куда более серьезные враги, чем британцы.
— До чего же они мне противны! — воскликнул Бен.
— А ты точно уверен, что Мойша — один из них? — спросила мама.
— Он якшается с людьми Штерна, — напомнил Михаил.
— Но они действительно могут быть просто его друзьями или друзьями его сына. В конце концов, до недавнего времени все их
— Так или иначе, будет лучше, если они отсюда уедут, — сказал Луи, положив тем самым конец спору. — Еврейское агентство и «Хагана» нипочем не простят Штерна и его людей. Мойша знал, чем рискует, когда начал играть в эти игры.
Наверное, никто из нас так и не заснул в ту ночь. Я неустанно вглядывался в окна дома Мойши и Эвы, в которых до самого утра горел свет. Потом я увидел, как они грузят в повозку чемоданы и посуду. Эва плакала, но Мойша, казалось, не замечал ее слез и все покрикивал, чтобы она поторапливалась. К собственному удивлению, я вдруг подумал об отце: что бы он сказал, будь он здесь? Я так и не нашел ответа на этот вопрос.
— Не то чтобы нам будет их не хватать, — услышал я мамин голос. — Мы не так много с ними общались. Но мне отчего-то кажется, будто что-то изменилось, и Сад Надежды больше никогда не станет прежним.
Я обернулся — мама разговаривала с Мариной. Обе выглядели подавленными.
Марина кивнула. Она тоже ощутила ту пустоту, которая поселилась в коммуне, где она выросла, и где мой отец собрал под общей крышей обездоленных незнакомцев, которые потом стали друг другу роднее, чем кровные родственники.
Я не хотел никуда уезжать из Сада Надежды, ведь это был мой дом; но в то же время задавался вопросом, как и мама, что произойдет, если мы останемся здесь.
Мы с Беном обсуждали преступления банды Штерна.
— Я их ненавижу! — сказал Бен. — От всей души желаю, чтобы их поскорее поймали и повесили. Я знаю, что Еврейское агентство и «Хагана» собираются сотрудничать в этом с британцами.
В конце концов Штерна все же поймали, хоть это оказалось и нелегко. Прежде Абрам Штерн всегда ускользал из рук англичан, но в 1942 году британцам удалось схватить его в одном из убежищ в Тель-Авиве: кто-то сообщил, где он скрывается.
Но прежде чем это произошло, мне довелось пережить новый удар.
В октябре 1941 года Бенито Муссолини со всеми почестями принимал муфтия в своем дворце на Венецианской площади в Риме. Газеты сообщали, что на встрече они пришли к выводу, что евреям не место ни в Палестине, ни в Европе.
Однако Муссолини был не единственным, кто принимал у себя муфтия, как дорогого друга; всего лишь месяц спустя Адольф Гитлер с не меньшими почестями принимал его у себя в Берлине.
Гитлер пообещал муфтию, что рано или поздно уничтожит всех евреев в Европе, а тот пообещал проделать то же самое на Востоке.
Правда, я не знал, что берлинские нацисты далеко не в первый раз принимали у себя муфтия Хусейни. Его закадычным другом стал сам Генрих Гиммлер, зловещий глава СС. Мало того, муфтий настолько заморочил головы своим приверженцам, что они начали сотнями вступать в ряды немецко-фашистских войск. Его выступления на берлинском радио транслировались по всему Востоку. У Гитлера и муфтия была общая цель: уничтожение евреев — а заодно и британцев.