Стреляй, я уже мертв

Наварро Хулия

Сейчас, в старости, когда у меня много свободного времени для раздумий, я вспоминаю те дни и удивляюсь выдержке и терпению Игоря. А еще преклоняюсь перед той беззаветной любовью, которую он питал к Марине.

Луи написал Самуэлю о смерти Каси, но так и не получил ответа.

Вернуться к нормальной жизни оказалось весьма непросто. После отъезда Самуэля и смерти Каси жизнь в Саду Надежды, казалось, утратила смысл. Я догадывался, что мама подумывает о том, чтобы переехать жить в город, предоставив Сад Надежды заботам Марины и Игоря. Я это знал,

потому что слышал обрывки ее разговоров с дядей Йосси. Тем не менее, мы никуда не уехали; я уверен, что она решила остаться ради меня, чтобы не лишать меня корней и прошлого.

Бен по-прежнему упорствовал в своем желании поехать в кибуц. Он восхищался ребятами из кибуца — нашими ровесниками, которые готовили себя к борьбе, а иные уже воевали с немцами, казалось, с каждым днем подбирающимися все ближе к Палестине, с англичанами, всеми силами препятствовавшими иммиграции евреев, и с арабскими бандами, все чаще нападавшими на еврейские поселения.

Однажды мама спросила у Луи, что будет, если войска Роммеля вторгнутся в Палестину. Ответ Луи ее обескуражил:

— Мы можем лишь попытаться как-то исправить последствия, именно к этому мы и готовимся. Еврейские лидеры уже приняли необходимые решения. Британцы знают, что им не обойтись без нашей помощи.

Новости из Европы повергли нас в ужас. Мы, конечно, знали, что немцы свозят евреев в концлагеря, но даже в самых кошмарных снах не могли себе представить, что на само деле представляют собой эти лагеря смерти. Мы знали, что евреев методично истребляют, как знали о трагедии в Варшавском гетто и о том, как травят по всей Европе этих несчастных.

Первое, что сделали люди из Ишува — обратились к британцам с просьбой позволить сражаться на их стороне.

В те времена британцы нам не доверяли, так что лишь немногим удалось добиться, чтобы их отправили на передовую, хотя кое-кого британцы все же определили во вспомогательные батальоны. Впоследствии они, впрочем, переменили свое мнение о нас и даже помогли создать Пальмах — особые войска самой «Хаганы».

В те дни произошли два события, пошатнувшие мою веру в человечество. Первым явился очередной скандал Луи и Михаила с Мойшей. Вернее, не столько сам по себе скандал, сколько его причина.

В тот день мы как раз собрались на традиционный субботний ужин и, хотя в последнее время избегали приглашать к себе Мойшу и Эву, в тот день они ужинали с нами. Ужин готовили мама с Мариной, а за столом, кроме Мойши с Эвой, сидели Игорь, Бен и я. Мы не знали, придет ли Луи, но мы уже привыкли его не ждать.

Все было хорошо, пока не явились Луи и Михаил. Они ворвались в дом, даже не поздоровавшись. Луи посмотрел на Мойшу полным ненависти взглядом, а Михаил, схватив за шиворот, рывком поднял его на ноги.

Все застыли, словно громом пораженные. Никто не мог понять, что происходит. Михаил отшвырнул Мойшу к стене; затем наотмашь ударил его по лицу, после чего пнул ногой в живот, и бедняга согнулся пополам. Эва с истошным криком вскочила из-за стола и бросилась к мужу. Мама

с Мариной тоже поднялись и начали допытываться, что случилось, а Игорь попытался встать между Мойшей и Михаилом.

Но Михаил, словно разъяренный медведь, молча оттолкнул Игоря и вновь набросился на Мойшу, продолжая осыпать его полновесными ударами, от которых тот даже не пытался защититься.

— Ради Бога, прекрати! — кричала Эва, обнимая мужа и пытаясь заслонить его своим телом. — Ты с ума сошел!

Михаил резко оттолкнул ее — с такой силой, что она не удержалась на ногах и упала. Потом он дождался, пока Мойша встанет, и снова набросился на него с кулаками. Они дрались так яростно, что, казалось, гостиная превратилась в поле боя.

Мы с Беном застыли на месте, не зная, что делать. Тем временем Луи невозмутимо закурил, равнодушно наблюдая, как Михаил расправляется с Мойшей.

Но тут между ними бросилась моя мать; она не сомневалась, что Михаил не осмелится поднять на нее руку.

— Хватит! — крикнула мама. — Хватит уже! Или ты хочешь его убить?

— Да! Именно это я и собираюсь сделать!

Но мама оттолкнула Михаила и встала у него на пути с выражением грозной решимости на лице.

— В этом доме никто никого не убьет, — твердо сказала она. — Или тебе придется сначала убить меня.

Луи подошел к Михаилу и опустил руку ему на плечо, принуждая сесть.

— Ты уедешь отсюда сегодня же вечером, Мойша, — произнес Луи, и голос его был холоден, как лед. — Уедешь отсюда навсегда.

— Но почему, почему? — повторяла Эва сквозь слезы, держа на коленях голову мужа, чьи волосы слиплись от крови.

— Потому что мы не желаем иметь дела с убийцами, — спокойно ответил Луи.

— Что здесь происходит? — спросил Игорь, совершенно ошеломленный этой сценой кровавой бойни.

— Его друзья из банды Штерна собрались развязать собственную войну, — объяснил Луи, выпуская сигаретный дым. — А значит, подвергнуть опасности всех нас. Если вы и дальше будете совершать диверсии против англичан, а после этого от них скрываться, вам придется скрываться и от нас. И мне совершенно не нравятся ваши методы борьбы, из-за которых гибнут невинные люди.

— Мойша не имеет отношения к группе Штерна! — кричала Эва. — Вы же знаете, он состоит в «Иргуне»!

— И то, и другое — две стороны одной и той же медали, — закричал в ответ Михаил. — Обе организации омерзительны.

— Два дня назад Мойша встречался с одним из людей Авраама Штерна, — добавил Луи. — Причем уже не в первый раз. Не исключено, что твой муж перешел из «Иргуна» в «Лехи», группу Штерна, а ты об этом не знаешь.

— Да ладно вам, — сказал Игорь, которому эта сцена была глубоко неприятна. — В конце концов, поговорить с человеком — еще не значит быть соучастником преступлений.

— Хорошо, тогда давайте напрямую спросим у Мойши, — ответил Луи. — Мойша, скажи, правда ли, что ты вышел из «Иргуна» и вступил в «Лехи»? Отвечай: да или нет?