Стреляющие камни

Щелоков Александр Александрович

— Какая нам разница, в конце концов? — вступил в разговор лейтенант Краснов до того молчавший. — Они начали. Мы им вкололи. Они откатились.

— Какая разница, говоришь? А ты подумай.

— Думай не думай, — поддержал товарища Лоза, — мы им врезали. Это главный факт.

— Нет, Лоза. Главный факт не в этом. Нам сейчас куда важнее понять, почему был налет. Для чего? Вот и ответь мне убедительно.

— Ну, товарищ капитан, — засмеявшись, сказал Лоза, — нас в училище таким материям не обучали. Это уже политика. А для уважающего себя мотострельца главное в обороне

устоять, в наступлении — пробиться. Над остальным пусть в штабе думают. Там полковники сидят… Почему, зачем — это их епархия. А нам какая разница? «Духи» шли, мы им поддали… Богу, как говорят, богово, а солдату — солдатское.

Курков с первого дня приглядывался к Лозе, ощущая одновременно легкую симпатию к нему и беспокойное чувство неудовольствия. Невысокий — всего метр семьдесят, с лицом, которое еще не потеряло приятной юношеской округлости, лейтенант Лоза любил стихи, хорошо знал специальность: метко стрелял, быстро соображал, умел работать с людьми. Тем не менее Куркова беспокоило отсутствие у Лозы здоровых сомнений, которые он сам постоянно испытывал и которые не давали ему спокойно спать.

Лоза, как казалось капитану, воспринимал действительность плоско, односторонне, не пытаясь взглянуть на события с той стороны, на которой находился противник.

— Лоза, — спрашивал капитан, — тебя устраивает эта позиция?

Он подводил лейтенанта к окопчику стационарного пункта стрельбы, выбитому с большими усилиями в каменной тверди, и ждал ответа.

— Отличный эспээс, — отвечал лейтенант без тени сомнения и колебаний. — Я сам выбирал это место.

— Лоза, — спрашивал капитан, — а вы хоть раз спускались туда, откуда возможно движение противника? Хотя бы метров на сто вниз,

— Нет, — отвечал лейтенант спокойно. — А зачем? Оттуда «духам» идти. Вот они и пусть примериваются. Нам отсюда все прекрасно видно. Удобная позиция.

— Лоза, — говорил капитан, — откуда в вас столько самодовольства?

— Почему самодовольства? — обижался лейтенант. — Есть же объективные вещи…

Такой же объективной вещью ему казался и вчерашний налет.

— Ладно, — сказал капитан, — в лоб вы не понимаете. Зайдем с фланга. Как вы действовали? Разобраться в этом вам хватит образования? Давайте посмотрим на себя со стороны.

— Давайте посмотрим со стороны, — согласился Лоза и улыбнулся скептически: вот, мол, неймется командиру.

— Вот и расскажите.

— Я уже рассказывал.

— А вы еще раз. Будто со стороны. Итак, на что бы вы обратили внимание?

— На что ни обращай, — сказал Краснов, — все в нашу пользу.

Капитан словно не обратил внимания на эти слова.

— Прежде всего, — начал Лоза, — у «духов» внезапности не получилось. Третий пост — рядовой Карыпкулов — усек их приближение задолго до подхода к зоне огня.

— Вот-вот, — заметил капитан. — Тут что-то есть. А что? Преднамеренность или ошибка? Ведь по условиям местности «духи» могли незамеченными подойти к зоне огня поближе. Они этим не воспользовались. Шли слишком демонстративно. Небрежно. Если это тактика, то к чему она? Зачем привлекать внимание, если готовишь налет серьезно?

— Скорее

всего, небрежность, — Краснов уверенно поддерживал товарища. — Ведь уже решили: банда дикая. Местности не знают. Днем рекогносцировки не сделали…

— Слушайте, Краснов, — сказал капитан и иронически улыбнулся, — вы в торговле не работали? Там все нарушения стараются объяснить небрежностью. Уворуют товаров на сто тысяч, а объясняют небрежностью.

— Виноват, товарищ капитан, — столь же иронично согласился Краснов. — Будем считать, что выдали они себя намеренно. Но для чего? Чтобы их положили? Хорош расчет!

— А вы их положили? — спросил капитан. — Хоть одного? Огня было много. Это верно. Шумели. Стреляли. А потерь у «духов» нет. Это что? Случайность или результат их тактики?

Офицеры молчали.

— Лоза, как действовали вы?

— Получил оповещение с поста. По тревоге поднял два взвода. Они скрытно заняли позицию. Дали огонька по моей команде. Врезали…

— Допустим, врезали. Что из этого можно извлечь?

— Нам?

— Нет, «духам». Если предположить, что они за всем внимательно наблюдали.

— Просто поймут, что мы сработали оперативно, — Краснов упорно оборонял занятую лейтенантами позицию. — Не чикались ни минуты. И так будет всегда.

— Это верно, — согласился капитан. — Но, с другой стороны, им могло стать ясно, что по тревоге при нападении с фронта мы других участков не усиливаем. Пребываем, так сказать, в полном спокойствии за свой тыл.

— Ну, — возразил Лоза, — такой вывод делай не делай — он ничего не даст… Другие участки нам прикрыл аллах своим старанием.

— Тем более странно. Если деяния аллаха дошли до нас с вами, то о них знают «духи». Так почему же они полезли открыто? Это ведь заведомо дохлое дело. Идти в лоб с успехом — задача тугая. И все же они полезли. Почему? На кой ляд им это понадобилось?

Беспокойная мысль так крепко зацепила капитана, что, не находя ответа, который бы его удовлетворил, он не хотел оставлять дело недодуманным до конца.

— Товарищ капитан, — стоял на своем Лоза, — разве важна посылка? Важен результат.

— Одна удача вам уже и мир заслонила, — сказал Курков. — И думать ни над чем не хочется. Между прочим, как мне сказали соседи в кишлаке, одна палка дураков охаживает дважды. Мне бы на себе эту мудрость проверять не хотелось. Потому давайте думать.

— Что вас смущает? — стал сдавать позицию Краснов, в конце концов проникаясь заботами ротного. — Лично я ничего тревожного не заметил. Обычный налет.

— Обычный, говоришь? А в какой мере обычный? Такие здесь случаются раз в месяц или чаще? Видишь, уже одно то, что налет первый за долгое время, не позволяет считать его обычным.

— Я служил на Саланге, — сказал прапорщик Зозуля, плотный, краснолицый — ущипни за щеку, кровь брызнет, — там такой налет — семечки. Его бы даже в донесение не включили. Ну, подбежали, постреляли и смылись. Ни потерь, ни убытка. Так себе…

— А я бы, — сказал капитан, выслушав всех, — знаете для чего такой налет мог сделать? Если нас и «духов» поменять местами?