Стремительное падение
Шрифт:
Призванное Лечение толком ничем не помогло. Я не ощутил никакого исцеляющего эффекта. Впрочем, может быть благодаря этому, я окончательно не лишился сознания.
С приходом Надин Шелби мне сразу сделалось легче. Острая боль пошла на спад. Понемногу стали возвращаться силы. Лекарша с безумными глазами смотрела на меня и осторожно смазывала руку мазью, постоянно твердя об одном и том же — чтобы я не смел шевелить рукой.
Под воздействием мази черная рука стала светлеть. Сначала сделалась серой, а потом ярко-красной, кровяной. Лекарша продолжала очень осторожно втирать
Я уже понял, она переборщила с испытанием и поэтому так испугалась. И все же в душе я радовался. Я смог пройти испытание. Надеялся, что отец как-нибудь сможет об этом узнать. Пусть испытание не открыло мне путь в наследники, но дало нечто иное. Понимание силы и понимание самого себя. Если потребуется, я пойду до конца чего бы мне это не стоило. Это и есть самое главное проявление внутренней силы — стойкость.
Красный кровяной цвет руки отступил. Она по-прежнему оставалась красной, но уже посветлела. Стала не настолько пугающей. Надин попросила пошевелить пальцами. Я попытался. Острая боль тут же разразилась с новой силой. Зато пальцы послушно зашевелились.
— Хватит, достаточно, я увидела. Мы все-таки ее спасли… — с невероятным облегчением произнесла лекарша.
От этих слов мне стало не по себе. Я посмотрел на маму.
— Рей, прости. Я не знаю, что на меня нашло, — произнесла она, силясь не расплакаться. — Я поняла, что ты не уберешь руку. Мне надо было погасить пламя. А я все хотела узнать насколько далеко ты сможешь пройти испытание.
— Но ты же в итоге убрала огонь.
Мама покачала головой.
— У меня закончилась мана…
У меня внутри все похолодело. Выходило, что я считал, мама знает, когда погасить огонь и от меня требуется выдержать время, а она ждала, насколько меня хватит, и когда я сам уберу руку. Если бы не ее затея с дождем, испытание для меня закончилось лишением руки. Сожги огонь руку до основания, и ее уже было бы не спасти. Мертвое не подлежит восстановлению. Тут магия бессмысленна. Лишь только теперь это до меня дошло в полной мере.
— А Даниэль с Аланом сколько смогли вытерпеть? — для проявления полной картины спросил я.
— Алан почти сразу убрал руку. Даниэль вытерпел до первых волдырей.
Я удовлетворенно кивнул. Предвестница сказала правду. Я, наверное, какой-то особенный раз смог вытерпеть столько боли.
Мазь перестала впитываться в руку. Теперь она покрывала руку жирным слоем. Лекарша все также очень осторожно наложила повязку. Закончив, она помогла мне подняться. Сказала, что лечение продлится примерно неделю. И чтобы я шел к себе в комнату, обещая принести макового молока, иначе боль не даст уснуть. Сейчас мне требовался долгий сон.
Я прошел в свою комнату и кое-как разделся. Пусть уже не настолько сильно, но рука продолжала болеть более чем ощутимо. Особенные мучения доставляли даже легкие прикосновения к ней или попытки пошевелить пальцами. Лекарша права, я бы вряд ли смог сегодня уснуть самостоятельно.
Мартышка уже вполне оклемался. Пес встретил меня настороженно.
Я осторожно лег в кровать, продолжая держать перед собой руку, и погрузился в размышления. Признания мамы дали подсказку. Во-первых, не стоит так рьяно идти до конца, а во-вторых, не стоит так слепо доверяться никому, в том числе маме. Она может ошибаться или просто допустить глупость по непонятному обстоятельству, как только что произошло при испытании. Ну и, в-третьих, нельзя ни на кого полагаться. Необходимо всегда знать наверняка или очень тщательно продумывать, прежде чем подвергать себя риску.
Надин не заставила себя долго ждать. Она пришла с маковым молоком. Я выпил его до последней капли, лишь бы стихла боль, и я быстрее ушел в глубокий сон.
И действительно, боль стала быстро спадать. Сделалось по-особенному хорошо. Наконец я смог положить руку на постель, не боясь за мучительные последствия от лишних прикосновений.
Я закрыл глаза и подумал о том, как бы вышло, если планы отца свершились. Вероятнее всего он бы сразу забрал меня в столицу и приблизил к себе, как это сделал с Даниэлем. Потом я вспомнил о князе Оршика Малоре Горане. Конечно же, я ненавидел его всем сердцем. Он поступил глупо. Ни для себя ничего не выгадал и нам все испортил.
То ли под воздействием макового молока заиграли фантазии, то ли меня резко потянуло в сон со сновидениями. Перед глазами сами собой заиграли картинки. Вот уже я пребывал в большом зале, заполненным множеством людей. Шел к пустому трону, около которого справа одиноко стоял постаревший консильери Иган Велни. Я почему-то встал с другой стороны трона.
Развернувшись к залу, я стал смотреть на собравшихся людей. Я никого не узнавал. Это были чужие люди. Не жители Скалистого Берега. И в то же время я их откуда-то знал. Вот только в данный момент никак не мог вспомнить даже имен.
Справа, отделяя людей от возвышения с троном, стояли королевские гвардейцы в позолоченных легких доспехах. Слева стояли наши гвардейцы, которых легко было отличить по красным накидкам. Я присмотрелся к ним и безмерно удивился.
Крысолов?!
Айзек, прозванный нами Крысоловом, смотрелся намного старше своих лет. Ему было на вид лет двадцать. Рядом с ним я узнал уже совсем не тощего повзрослевшего Бази.
Я продолжил искать своего третьего друга — Рилли.
Взгляд уцепился за пухлого парня, стоявшего среди толпы рядом со стариком. Я едва узнал в нем управляющего замком Тида Граша.
В зале началось оживление.
Чей-то голос торжественно объявил: «Король Даниэль Гилберт»
Люди стали с почтением склонять головы. В окружении гвардейцев в красных накидках в зал вошел старший брат.
Толпа расступилась, образовав дорожку начиная от конца зала до самого трона. С приподнятым подбородком Даниэль уверенной походкой пересек зал, дошел до трона и сел в него. Я в ошеломлении смотрел на происходящее, пока не провалился в забытье.
Глава 4