Стриптиз на дорогах
Шрифт:
«Все выложил про Сашу, – подумал он, кусая губы со стыда, – а мог бы просто сказать, что… Куда-нибудь отправить их – обмануть. А – испугался и ничего не соображал… Придурок…»
– Поедем к автосервису тому потихоньку, – не оборачиваясь, проговорил Борисыч. Он крепко стоял, расставив ноги и уперев кулаки в бока, – поищем эту тварь. Не могла же она сквозь землю провалиться. Найдем – никуда она от нас не денется. А когда найдем – прибью ее на хрен. Столько дерьма из-за нее…
Паша и сам не успел отметить тот момент,
Паша быстро вскочил на ноги и, пока разъяренный Борисыч поднимался, несколько раз от души вмазал его ботинком по ребрам.
Борисыч задохнулся и перекатился на спину.
«Мерседес», неторопливо кативший по трассе, рванул почти на полную скорость. Секунд через десять он был бы у «шестерки».
Паша рывком открыл дверцу своего автомобиля и выхватил из-под сиденья монтировку.
Он едва успел обернуться – Борисыч вполне успел оправиться от ударов и уже поднимался с асфальта.
Подскочив к нему, Паша двинул его монтировкой в открытую грудь – как копьем. Борисыч отлетел на несколько шагов, тогда Паша решился и, изрядно размахнувшись, ударил монтировкой в полную силу.
По всей видимости, Паша целил в голову, но Борисыч успел пригнуться – удар пришелся ему в плечо. Борисыч взвыл от боли.
Переложив монтировку в левую руку, правой Паша от души засветил Борисычу в морду, разбив одним ударом ему нос и губы.
– Отвяжись от Саши!! – заорал Паша, размахивая перед носом Борисыча монтировкой. – Понял, что сказал?! Иначе я тебе все мозги вышибу!! Понял?
– Су-ука… – простонал Борисыч, – я до тебя… доберусь…
Паша, ощерясь, отпрыгнул от Борисыча – чтобы было место для размаха – и впечатал свою монтировку Борисычу в живот.
– Понял, я спрашиваю?! – взревел он, когда Борисыч перегнулся пополам и, надув щеки, рухнул на колени. – Понял, козел? Отвечай!!
Ответить Борисыч не мог при всем желании – монтировка вышибла из него весь воздух, находившийся в легких, а тот воздух, что в неисчерпаемых количествах находился снаружи тела Борисыча – никак не мог заглотить окровавленный рот. Борисыч только хрипел, стоя на коленях, низко опустив голову – касаясь лбом асфальта.
– Не хочешь отвечать?! – зловеще проговорил вовсю раздухарившийся Паша. – Так я тебе еще раз тогда…
– Эй! – окликнули его сзади.
Паша обернулся.
Позади него ворчал подрагивая длинный черный «Мерседес» с незаглушенным мотором – Паша и не слышал в пылу битвы, как подъехал автомобиль – а возле «Мерседеса» стоял толстяк, про которого Паша уже успел забыть.
В вытянутой руке толстяка поблескивал на ослепительном солнце маленький никелированный револьвер.
– Ну-ка отойди от него! – скомандовал толстяк. – И железяку свою брось.
Несколько секунд Паша раздумывал, как ему поступить.
– Не отойду, – заявил
Толстяк молча взвел курок. Паше вдруг стало резко не по себе.
– Положи пистолет, – неуверенно сказал он, – а то я сейчас ему…
Паша угрожающе поднял монтировку.
– Борисыч, – позвал толстяк, – ты живой?
– Жи… вой, – выговорил Борисыч и закашлялся, – вали его, суку…
Толстяк снова перевел взгляд на Пашу. Паша растерянно опустил монтировку, а потом и вовсе – отбросил ее далеко в сторону.
Толстяк и не думал опускать свой пистолет. Паша посмотрел в черное дуло и неожиданно для себя попросил:
– Не стреляй…
Толстяк молчал.
– Я же бросил монтировку, – проговорил Паша и не узнал своего голоса, – не стреляй, а?.. Ребят, ну извините… Я вам тачку свою отдам, только не убивайте меня… Бо… Борисыч… Не знаю, как вас по имени…
– Чего ты канителишься? – прохрипел Борисыч, поднимая голову. – Стреляй давай!
Толстяк выстрелил. Потом опустил пистолет пониже и выстрелил еще раз.
ГЛАВА 12
Постанывая от страха, ужасной боли в голове и общей невыносимости, Ваня по прозвищу Фофан за ноги подтаскивал странно холодных неподвижных людей к открытому автофургону, где его ждал хмурый и неразговорчивый Петрович.
Потом они вдвоем с Петровичем втаскивали тяжелое тело в фургон.
Ваня отправлялся искать нового беглеца, а Петрович укладывал очередное тело в наскоро сколоченный некрашеный гроб без крышки – вылетевшие гробы Ваня и Петрович затащили внутрь автофургона прежде мертвецов.
Заполнив все гробы в автофургоне, Петрович достал из-под тянувшейся вдоль стены лавки наполовину опорожненную бутылку водки и присел на краешек одного из гробов.
– Зде-есь, родная… – прошептал он, взболтнув бутылку и глядя на кружащиеся по спирали пузырьки, – я же помню, от Маньки тебя прятал… Позавчера…
Петрович открутил крышку и сделал несколько торопливых глотков.
Отняв бутылку от губ, он немедленно уткнулся носом себе в кулак – и сморщился. Когда желудок Петровича немного успокоился и водка перестала циркулировать от пищевода к гортани и обратно, он отпил еще.
На этот раз выпитое не стремилось извергнуться наружу, а напротив – спокойно улеглось. Петрович улыбнулся самому себе и затих, очарованный розовым туманом приятного опьянения, всколыхнувшимся у него в голове.
Так он и молчал несколько минут, бездумно уставившись на заострившиеся черты мертвеца, лежащего в гробу, на краю которого и сидел Петрович.
– Где там Фофан-то бродит? – пошевелившись наконец, проговорил он. – Двигать надо отсюда, пока не нагрянул кто-нибудь…
Петрович посмотрел на бутылку в своих руках и сделал еще несколько глотков. На дне бутылки оставалось еще немного.