Стриптиз на гонках
Шрифт:
Руби Ли Даймонд жила и умерла у всех на виду, как в аквариуме. Насколько я понимала, Айрис Стоукс глубоко заблуждалась, полагая, что только членам семьи было известно, чью дочь взяла на воспитание Джейн Даймонд. Да и как можно утаить такое в крошечном городишке, где все со всеми знакомы? Возможно, Руби единственная не знала того, что было известно половине города. Но сейчас об этом узнала и я, и появилась еще одна ниточка, которая могла привести к разгадке, — сумасшедший папаша Руби Ли.
Разыскать Уоннамейкера Льюиса не составило проблемы, он и сам хотел быть на виду. Автор нашумевшей картины “Посигналь, если любишь Иисуса” выбрал
Студия Уоннамейкера представляла собой жалкую лачугу, где когда-то торговали медом, — во всяком случае, об этом по-прежнему извещала вывеска, болтавшаяся на честном слове на ветке дуба. Грязно-коричневое строение под проржавевшей жестяной кровлей вполне могло бы остаться незамеченным, если бы Уоннамейкер не предпринял кое-какие шаги к тому, чтобы этого не случилось.
Вся площадка вокруг домика была забита волчками и вертушками. Чего тут только не было: и вырезанные из дерева фигурки Дядюшки Сэма, выкрашенные во все цвета радуги, и огромные медведи, покрытые текстами из Священного Писания, и фирменный знак Уоннамейкера — плакаты с надписью “Посигналь, если любишь Иисуса”. Одна вертушка выделялась из общей массы и даже выступала на дорогу: это был Иисус с вращающимися руками — когда дул ветер, руки крутились. По крайней мере мне показалось, что так было задумано. Контуры ветряка действительно напоминали традиционные изображения Спасителя, но на этом сходство кончалось. У этого Иисуса был горящий взгляд, он был одет в широкую мантию, а на груди у него красовался американский флаг. Над головой Иисуса был нимб, над ним парили два ангела, один из которых держал мигающую неоновую вывеску: “Открыто. Посигналь, если любишь Иисуса”.
Я подумала, что у сестры Мэри Кэтрин много чего нашлось бы сказать по этому поводу. Перекрестившись на всякий случай, я свернула на площадку для парковки Флафи, вероятно, почуяв еще одну не слишком приятную встречу, спрыгнула с переднего сиденья и забилась в самый дальний угол.
— Каждому свое, девочка, — сказала я. — Если ты не хочешь лишний раз подстраховаться, если тебя не пугает перспектива вечно гореть в геенне огненной, можешь оставаться в машине.
Ответом мне было рычание. Я поняла, что Флафи — язычница и гордится этим.
“Остерегайтесь! — призывал большой лозунг. — Сатана повсюду! ”
— Чертовски верно подмечено, — пробормотала я. “Иоанн 3:16” — гласил другой плакат.
— Лаватини 24:7, — ответила я.
Я поднялась на террасу студии Уоннамейкера и огляделась в поисках признаков иной жизни, кроме вечной. Ветерок, влетавший в окна, лишенные стекол, медленно вращал лопасти подвешенного под потолком вентилятора.
— Есть кто-нибудь дома? — крикнула я, осторожно ступая по дощатому полу. — Мистер Льюис, йо-хо!
Я немного подождала, убедилась, что мне никто не отвечает, и поняла, что пора вернуться к машине.
— Тем хуже для вас! — обиженно проорала я. — Я люблю Иисуса.
Тишина. Все это” казалось нелепым. Если творчество Льюиса оценивается так дорого, с какой стати его шедевры торчат без присмотра перед домом? Где же охранники, которых полным-полно в модных галереях — я сама видела по телевизору?
Я дошла до машины и взялась за ручку дверцы, когда Флафи издала звук, который
— Его здесь нет… — Низкий глубокий голос напугал меня так, что я подпрыгнула на добрых пару футов.
Резко развернувшись, я обнаружила перед собой одного из самых огромных, высоченных темнокожих мужчин, какие мне только попадались. Великан был одет в драный комбинезон.
— Святые угодники! Матерь Божья! Вы нарочно пытались меня напугать, или у вас это само получилось?
Гигант несколько мгновений таращился на меня, словно в его большой голове мыслям требовалось время, чтобы цепь замкнулась и образовался ответ.
— Сейчас время дневного сна, — наставительно сообщил он. — Не бери ничего, и не попадешь в ад. — Он стоял неподвижно и так близко ко мне, что я чувствовала себя крайне неуверенно и неуютно. В этом странном человеке что-то было не так. А потом он вдруг улыбнулся, и прекрасная белозубая улыбка совершенно преобразила его лицо. — Иисус любит маленьких детей, — сказал он. — Возвращайся после дневного сна.
— Обязательно, — пообещала я, открывая дверь и садясь за руль.
Флафи все еще визжала во всю мощь своих маленьких легких.
— Пока!
Я завела мотор и выехала на улицу. Флафи, ободренная отъездом, запрыгнула на заднее сиденье, поставила передние лапки на край открытого окна и грозно залаяла, ее лай сулил всяческие несчастья обидчикам.
— Давай, Флафи, — крикнула я, — продолжай в том же духе, и в следующий раз я возьму тебя с собой.
На заднем сиденье внезапно стало тихо.
Я заехала на автостоянку перед магазином рыболовных принадлежностей, поставила машину в той части, что находилась подальше от студии безумного художника, и зашла в телефонную будку, чтобы разыскать адрес Роя Делла. Если Рейдин и мамуля всерьез вознамерились взять в осаду его дом, то мне самое время поехать и проверить, как там дела. Зная Рейдин, я бы не удивилась, если она уже в доме, пьет чай. Зная маму, я могла предположить, что она готовит Лулу “нормальную еду” и читает ей лекцию о супружеской верности и наказании за смертный грех.
Как же я была далека от истины!
Рой Делл жил в стороне от Двадцатого шоссе, вдали от гоночного трека, в одном из нескольких кирпичных домиков, обшитых снаружи досками, — это убожество, по-видимому, явилось результатом чьей-то попытки в конце шестидесятых годов создать отдельный микрорайон. Найти дом Роя Делла оказалось несложно, он находился в конце тупика и был выкрашен в такой же ядовито-желтый цвет, как его гоночный автомобиль. Вокруг дома росли чахлые сосенки, кое-где зеленели островки травы.
Желтая “вега”, будь она неладна, стояла на почетном месте в переднем дворе, под задние колеса были подложены куски шлака. Здесь же валялись куски обшивки и отдельные части автомобилей, в старых автомобильных покрышках, выкрашенных все в тот же ядовито-желтый цвет, как в вазонах для цветов, рос портулак. Одним словом, дом четы Паркс представлял собой образчик дурного вкуса и памятник неряшливому стилю жизни.
Дорога к микрорайону “Счастливые деньки” шла под уклон, и с его верхней точки была видна вся улица. Это обстоятельство меня несколько встревожило, мама и Рейдин не могли отыскать такого наблюдательного пункта, где они бы сами не оказались в поле зрения объектов наблюдения. Передо мной, чуть в стороне от въезда в микрорайон, стоял древний “плимут” Рейдин. Машина была пуста.