Стриптиз перед смертью
Шрифт:
Глава 12
Дети часто приходили играть в это запретное место за проломленной оградой парка. Так это и называлось у них – «пойти в запретку». А запрещали им здесь играть потому, что место было глухое, парк заброшенный, жилых домов рядом мало, кричи – не услышат. Но то, что играть в таком месте было страшновато, только увеличивало интерес Ходили сюда всегда большой компанией – собирались человек по шесть-семь и до сумерек играли в «войнушку».
В этот день игра удалась Болотистая почва от жары подсохла, – можно было лечь в засаду где угодно, и ничего – дома по одежде не поймут… Темнело, все проголодались, но домой никто не рвался – развоевались не на шутку, азарт
– Лежачего не бьют! – отчаянно запищал он. Они озадаченно остановились. Действительно, не бьют. Но что же – даром догоняли? Даром в кустах торчали? Переглянулись, молчаливо решили – не бить, но в грязи повалять. Один схватил поверженного противника за ногу, второй сам залез в лужу и стал брызгать ему в лицо. Бедная жертва жмурилась, брезгливо плевалась, махала руками… Вода стала желтой от взбаламученной глины. Наконец несчастный, нахлебавшийся воды мальчишка попытался вылезти на берег. Но мучители стали гонять его в воде, не давая выйти на сушу. Эта беготня туда-сюда вконец измотала жертву. Мальчишка в очередной раз поскользнулся, замахал руками, чтобы не упасть, ухватился за сухие ветки валежника, валявшегося рядом в воде большой кучей, но не помогли ветки – отцепились от дна, остались в руках, он упал на колени… И с криком ужаса вскочил.
– Пацаны… – орал он, вылезая на берег. – Пацаны… Там… Мамочка! Я прям рукой туда, прям рукой…
И морщился, как от боли, тряс рукой, потом вдруг отскочил в сторону, и они с изумлением увидели, что его выворачивает наизнанку.
– Ты чего, а?
Он не отвечал, только махнул в сторону озерца и закашлял, тяжко, надрывно Мальчишки бросили его и подошли поближе к озерцу. Странный сладкий запах, которого они раньше не замечали, ударил в нос В луже валялись разбросанные ветки А на том месте, где они раньше лежали грудой… Ребята как-то сразу сообразили, что именно увидели, но почему-то не отвернулись, продолжали смотреть, только рты у них сами распахнулись. Одному показалось, что это кукла, огромная, надувная, страшная Второй издал странный звук – словно пискнула птица Они никогда раньше не видели покойников, только в кино, а тут все было хуже, чем в кино, с экрана не пахнет…
За последние жаркие дни озерцо обмелело, а труп раздулся Лицо казалось желтой резиновой маской, кофточка – гнилой тряпкой, длинные волосы – коричневыми водорослями За спинами мальчишек все еще раздавался надрывный кашель Мишки Один облизал пересохшие губы и тихо сказал:
– У сеструхи есть кассета с фильмом, там про маньяка, и такая же утопленница. Ее там режут на столе, а во рту у нее бабочка, страшная такая, «мертвая голова» называется.
И вдруг, как по команде, все трое заорали, бросились прочь от берега, Мишка, держась за горло одной рукой, а другую – опоганенную – отставляя в сторону, плакал и кричал:
– Пацаны, подождите…
В сумочке у Инны нашли паспорт, немного денег – тех самых, которые дали ей девушки в клубе
Матери сообщили в тот же день Она уже успела заявить в милицию о предполагаемом исчезновении дочери и внучки. Когда ей позвонили и сказали, что нашли дочь, что надо опознать тело, сердце как будто вообще пропало у нее в груди А потом вся грудь, вся душа наполнились крутым кипятком, который обваривал, жег, омертвлял сердце, и не было спасения, и слез не было, и больше ничего не было.
Девушки в клубе реагировали на страшное известие по-разному Ира-Шахерезада опухла от рыданий, наотрез отказалась выступать в тот вечер, даже под угрозой увольнения Наташа сразу замкнулась, заледенела – такие истории про убитых стриптизерок всегда внушали ей страх, но она как-то мало верила им. И все же вышла в зал и танцевала, и даже не хуже, чем обычно. Только для новенькой девушки, принятой на место Инны, этот вечер почти не отличался от других. Да и слишком она дорожила своим новым местом, чтобы терять душевные силы и нервы на переживания по поводу мертвой Эммануэль, которую она никогда не видела и не знала. В тот вечер она практически одна везла на себе весь стриптиз. Как все новенькие, она пользовалась большим успехом, чем «старые» стриптизерки Стриптиз она работала впервые. Ей было восемнадцать лет Блондинка, высокая, выносливая, обаятельная, она с успехом заменяла Эммануэль. Псевдоним перешел к ней по наследству, так же, как и имидж и сценические наряды Инны.
…Допрашивали Александру. Она, позеленев от страха, рассказывала о визите кавказца, о том, что он забрал сонную девочку… Губы у нее тряслись, она с пафосом повторяла:
– Такой ведь мог убить ни за что! Это чудо, что я жива осталась! И я еще так с ним грубо говорила – боялась, не своровал бы чего…
Ее просили как можно детальнее описать внешность визитера. Она припомнила горбатый крючковатый нос, темные глаза, коротко остриженные черные волосы. Одет в голубую рубашку и бежевые брюки. Выглядел прилично.
– Машину видели?
– Не видала… – вздохнула она.
– В окно не смотрели, когда он из подъезда выходил?
– Нет, он же ключи у меня забрал, еще ладонь у него такая мокрая была, горячая, противно так… Я ему ключи отдала, что связываться? И пошла к себе, а он так быстро-быстро вниз по лестнице сбежал с Оксаночкой, и все… Пропал.
– Акцент у него был?
– Был.
– Сильный акцент?
– Ой нет… Не слишком… Почти нормально говорил, вроде бы как мы с вами…
– То есть говорил правильно, с небольшим кавказским акцентом?
– Ну да.
– В лицо узнаете?
– Ну конечно!
– Составим фоторобот. Имя он вам свое не называл? Не представился?
– Чего-то буркнул, только это не имя было, по-моему… Я со сна плохо понимала, чего он говорит…
– Точно вспомните, что он вам сказал про хозяйку квартиры?
– Какая Инка хозяйка? Она снимает… Ничего не сказал. Сказал, что ему ребенка надо взять и вещи девочкины…
– И вы так его и впустили?
– Ну я же спросила, с какой стати, а он мне: Инна переехала, срочно, просила привезти дочку. Ну я отдала ему…
– Девочка не сопротивлялась? Не испугалась, когда его увидела? Может быть, узнала его?
– Нет, она же спала… Под утро всегда крепко спит, можно на руки брать, громко говорить – пока не выспится, не проснется.
– Значит, ребенок даже не проснулся? Как же вы рискнули отдать девочку незнакомому мужчине? Да еще кавказцу?
Александра раздраженно пожала плечами. Следователь настаивал:
– Никогда, значит, не слышали о таком знакомом от Алексеевой?
– От Инны? Нет.
– Но тогда вы все же должны объяснить, чем он вызвал у вас такое доверие, что вы отдали ребенка.