Стриптиз в кино

Бартоломью Нэнси

Полицейские сирены завывали уже совсем близко, когда Барри завопил, почти заглушив их.

— О Господи! — орал он. — Она мертва! Винус, девочка моя, не оставляй меня!

Бруно в это время сделал еще пару выстрелов из своего сорок пятого калибра в сторону сосен, отгораживающих здание клуба от дороги. Потом скатился с лестницы, перепрыгивая через несколько ступенек, и короткими перебежками помчался к мусорным бакам, откуда выстрелил еще сколько-то раз, а затем понесся к машине Барри. Прямо как на настоящей войне, которую я видела в кино.

Швейцар

Гордон каким-то образом оказался рядом со мной. Он был бледен как полотно, темная козлиная бородка тряслась.

— Ты ранена? — выдохнул он. — Чем тебе помочь? Мне совсем не хотелось умирать у него на руках. Ведь он не был Джоном Нейлором. Даже отдаленно не напоминал его.

— Гордон, — я очень старалась, чтобы в голосе не звучал последний вздох, — посмотри, куда меня ранило? Сильно ли течет кровь?

Он побледнел еще больше.

— О Господи! Где?..

— Вот и я хочу знать — где. Наклонись и взгляни на мою задницу. Она болит, как… — Я замолчала, потому что не нашла сравнения.

Он заглянул, куда я просила, и снова запричитал:

— Да, Кьяра. Кровь просто хлещет…

Полицейские машины были уже совсем рядом, вой сирен вспорол тишину раннего утра над Панама-Сити, нарушая покой тех, кто приехал сюда отдохнуть.

— Гордон, — простонала я, — наложи тугую повязку.

— Что, Кьяра? Я… Где?

Этот человек не был, увы, ни дамским угодником, ни медиком.

— Скорее, Гордон!..

Автомобильные шины завизжали уже на самой стоянке: наша доблестная полиция прибыла. А где же самый доблестный из доблестных? Где мой Джон Нейлор? Небось дома в теплой постельке. И, вполне возможно, не один.

— Эй, сюда! — закричал Гордон. — Она ранена!

Он вскочил с земли и ринулся к полицейским, напрочь забыв об оказании первой помощи пострадавшей, которая — то есть я — уже начинала уходить в иной мир, а если по правде, то терять сознание.

Как сквозь густой туман, я видела, что меня кладут на носилки, запихивают в перевозку. В больнице, куда мы приехали, мне что-то сразу вкололи, что-то дали понюхать, и я быстро очухалась.

Наверное, целый час, если не больше, я лежала и глядела в потолок… точнее — в стену, потому что вы помните, куда меня ранило, и на спине я лежать не очень-то могла. Лежала и думала про то, что случилось, и какой же это подонок мог стрелять в женщин, и для чего ему надо было…

А потом я увидела в дверях — кого бы вы думали? — моего дружка Джона Нейлора. Видно, кто-то из копов шепнул ему, что здесь лежит животом вниз, а задницей кверху одна хорошая знакомая Джона, а именно — танцовщица из мужского клуба, Кьяра Лаватини, и он наверняка захочет ее навестить, а заодно порасспросить насчет того, что произошло.

Да, Джон стоял в дверях, но, ей-богу, еще до того, как он там возник, я почувствовала его приближение и сразу представила — загорелого, с темными волосами, в белой рубашке, и как все медицинские сестры пялятся на него и стараются пройти мимо и задеть плечом или еще чем. Кстати, сам он не считал себя красавчиком —

просто само так получалось.

И вот он был здесь, этот сукин сын. Хотя бы из вежливости мог сделать вид, что расстроен, обеспокоен моим состоянием. Так нет, стоял и ухмылялся. Конечно, у него работа такая — нагляделся на всякое и, быть может, хотел, наоборот, ободрить меня своей дурацкой улыбкой и как бы сказать, что все это, мол, пустяки, мелочи — подумаешь, какой-то псих застрелил мою напарницу и заодно вырвал кусок из моего драгоценного тела.

— Эй, Кьяра, — окликнул он, — если тебе уж так приспичило меня увидеть, совсем не обязательно организовывать настоящее убийство.

Я с трудом повернула голову и попыталась тоже изобразить улыбку.

— Привет, Нейлор, — пробормотала я. — Поцелуй меня в зад.

— С удовольствием, дорогая, — отозвался он. — Если это поможет твоему выздоровлению.

— Нейлор! Неужели в тебе нет ни капли жалости? Мне так больно!

— Рана поверхностная, — сообщил он таким тоном, словно зачитывал официальное донесение.

Но при этом как он выглядел и как от него пахло! Не дезодорантом — он эти потники на дух не переносил, — а просто этим… как его?… “после бритья”.

— Меня могли убить, ты знаешь, Джон? Возможно, убийца целился не в бедную Винус, а… — Я не стала продолжать.

Нейлор придвинул табурет к койке, сел у изголовья, взял меня за руку.

— Знаю, дорогая, — сказал он и, наклонившись, отвел волосы от моего лица, погладил щеку. — Очень больно?

Я застонала, но не от боли, а от удовольствия: мне всегда нравились его прикосновения. Даже теперь, когда я была изранена.

— О-ох! — простонала я еще громче, чтобы продлить наслаждение.

— Тебе хуже?

Сейчас у него в голосе была настоящая тревога.

Я не смогла сдержать легкого смешка — моя честная натура не позволила долго изображать умирающую от ран героиню, — и Нейлор тотчас выпрямился и убрал руку.

— Кьяра, — сказал он деловым тоном, вытащив из кармана блокнот, — произошло убийство. Ты должна ответить на несколько вопросов.

Черт! Он опять не со мной.

— Ты слышала выстрел, которым была убита Винус? Мне показалось, что боль усилилась, а может, так оно и случилось, когда Джон отодвинулся от меня.

— Да, — ответила я сквозь зубы, — слышала, но ничего не видела, потому что открывала дверцу машины…

Нейлор усердно заносил мои слова в блокнот.

— А ты видела что-нибудь подозрительное… Кьяра, ты слушаешь?.. Перед выстрелом? Или, может, раньше в тот же вечер?

Он напомнил мне учителя, которому я лет сто назад сдавала экзамен, и воспоминания были не слишком приятны. Рядом с нами в палате тусовалась еще парочка копов, медсестры, они мешали мне сосредоточиться на Джоне Нейлоре. Захотелось поскорее вернуться в трейлерный городок, где сейчас живу, залезть в свой уютный вагончик, где меня ждет не дождется Флафи, крошка чихуахуа, которую некому покормить, а затем нырнуть в постель — и спать, спать…