Строговы
Шрифт:
– Дедка, видишь дым? – спросил вдруг Артемка.
Старик взглянул поверх леса, и весло дрогнуло в его руках. Над макушками кедров курчавился синеватый дымок.
Артемка выскочил на берег первым, поддержал обласок за нос.
– Ты, сынок, подожди меня здесь. Я схожу посмотрю, кто тут заявился, – сказал дед Фишка, выходя из обласка.
Не слушая протестов Артемки, не желавшего оставаться, старик бегом бросился к яру. Он бежал по чаще, оставляя на сучках клочья своей одежды. Миновав гребень холма,
Их было пятеро. Трое из них лопатами копали землю, а остальные выкалывали из кедрового сушняка широкие плахи. Невдалеке от них, на костре, густо дымился трут, разгонявший комаров. Люди были заняты работой и не заметили приближения деда Фишки. Но он и не стал прятаться.
– Ты что ж, Степан Иваныч, в чужую тайгу забрался? – взволнованно заговорил старик. – Мы с Матюшей пятнадцать лет тут охотимся. Посмотри вокруг: чьи ловушки? Наши. Кто берегом тропу торил? Мы. Дорогу на Юксу кто прокладывал? Опять же мы. Понравится тебе, если я, нычит, прискачу на твои поля и зачну без спросу пахать? А?
Зимовской даже не удивился появлению деда Фишки. Он спокойно слушал старика, и по сухощавому лицу его скользнула ехидная улыбка.
– Мы тебе, Финоген Данилыч, не помешаем. Охоться себе на здоровье, – пряча вороватые глаза, сказал Зимовской и, отвернувшись от старика, взялся за лопату.
Дед Фишка готов был разорвать на клочки этого хилого мужичонку. В голове мелькнуло:
«Вот когда варнак показал свои когти! Ну погоди, еще неизвестно, чей верх будет! Скорей бы Матвей возвращался! И что он, прилип там, в городе? Уж и мужики с войны едут, а его все нет».
– Смотри, Степан Иваныч, воля твоя, а только не по праву на Веселый яр забрался. Наш он! – проговорил дед Фишка и, видя, что Зимовской не намерен отвечать ему, пошел обратно.
Артемка не узнал старика. Дед Фишка шел, качаясь, как пьяный.
– Дедка, кто там? – с тревогой спросил мальчик.
– Эх, сынок, не поймешь ты, – махнул рукой дед Фишка и, бессильно опустившись на землю, уткнулся головой в глинистый яр.
Артемка стоял около него испуганный, бледный.
– Дедка, тебя побили? – бросил он.
– В сто раз хуже, сынок! Тайгу Зимовской Отнял… Ну, поехали, Артем, – через минуту сказал дед Фишка и тяжело, как больной, поднялся.
Обо всем, что произошло, Артемка толком узнал уже дорогой к стану. И впервые в жизни почувствовал он прилив ненависти. Нет, он поможет деду Фишке отстоять тайгу. Только бы подрасти скорее!
2
Как только выпал первый снег, Захар Строгов собрался в город продавать воск. Агафья наказывала:
– Смотри, старик, не загуляй где-нибудь… Да с людьми построже будь. Говорят, на тракту пошаливают.
– Ладно, ладно… не
– Я знаю, у тебя каждый встречный друг да сват.
Захар уехал.
В городе он продал воск и на базаре встретил Зимовского. Захар остановил его, радуясь тому, что нашелся земляк, позвал в трактир.
За столом они выпили, разговорились.
– Как торговлишка-то твоя, Степан Иваныч?
– Идет мало-мало, слава богу. Выручки большой нету, но и убытку не несу… жить можно… За товарами приезжал…
Выпили полбутылки. Захару показалось мало. Он крикнул полового, велел принести еще.
– А ты как живешь, Захар Максимыч? – начал расспрашивать Зимовской.
– Да ничего живу. Гневить бога не за что. Вот воск привозил, продал. Продал хорошо, добрые люди не обидели, заплатили без обману… Ну, Иваныч, за твое здоровье!
– А сыновья, Захар Максимыч, как поживают?
– Сыновья прилипли к городу, не оторвешь. Влас в лавке орудует, настоящим купцом замышляет быть. И знаю – будет! Мужик хваткий. Он только снаружи тихоня, а в душе черт… Ей-богу, черт!
Хмель одолевал Захара, он забыл, о чем говорил, и замолчал. Зимовской напомнил ему:
– Матвей Захарыч как здравствует?
– Этот в тюрьме при должности. Ну, брат, Матвей, – разговорился Захар, – совсем тому не чета. Влас черт, а этот ангел. Простяга парень, в меня, в меня… Я ведь, знаешь, какой?
– Значит, Матвей-то Захарыч не собирается вернуться на пасеку? – спросил Зимовской.
– Да ты что меня пытаешь? – осердился Захар. – Пей, пей, коли подают!
Зимовской смутился, вороватые глаза его беспокойно забегали.
– Нет, я ничего… Я так… Я к тому, что, мол, неладно сыновья делают. Старики одни дома остались.
– Ладно, ладно, Степаха. На сынов не в обиде я. Сам еще работать могу. А придет недобрый час, без куска хлеба не оставят.
Они не спеша допили бутылку. Захар вдруг заспешил.
– Надо старухе платок купить, а то ругаться будет. Эй, человек!
К столу подошел широкоплечий молодой парень.
– Сколько тебе за водку и эту дохлятину? – Захар отодвинул от себя тарелку с недоеденной бараниной.
Парень подсчитал. Захар вынул из-за пазухи тряпичный кошелек, не спеша развязал его. В кошельке лежали катеринка, вырученная от продажи воска, и несколько мелких бумажек. Захар положил деньги на стол, принялся отсчитывать парню мелочь.
Зимовской смотрел вначале безразлично, сонно, потом поднял голову, осмотрел деньги и, как будто чего-то испугавшись, закрыл глаза.
– Ну, айда, Степан Иваныч. Больше не подадут.
Захар встал, надел шапку, застегнул верхние пуговицы своего бешмета. Маленький, сухонький Зимовской поплелся за Захаром неровными, мелкими шажками. Он заметно покачивался.